— О, мой бог, это и есть та девушка?! — вскричал Джефф Дармер, едва он увидел Камиллу.

Эйб Робинсон улыбнулся.

— А вон тех двух типов мы тоже будем снимать в нашем фильме века? — спросил практичный Джек Марлин про Роландо и Цезаро, которые неотступно следовали за Камиллой, а в данный момент они зло шипели в сторону Джеффа Дармера в ответ на его бурный восторг насчет Камиллы.

На меня, как я уже сообщила ранее, вся киностудия — ноль внимания. Еще бы, при королеве полагаются фрейлины, кто же будет обращать на них свое внимание?

— Я уже начинаю потихоньку видеть этот фильм, — сказал оператор Люк Беррер, мечтательно разглядывая Камиллу.

Если бы Роландо и Цезаро не забыли сегодня дома свои фамильные кинжалы, мечтательному Люку Берреру пришлось бы несладко. Кровь бурлила в жилах Роландо и Цезаро, когда они видели, как вся киностудия братьев Тернеров раскрыла рты в сторону Камиллы.

Но ничего поделать с этим они уже не могли. Потому что сам дедушка Ичи разрешил Камилле сниматься в фильме Эйба Робинсона.

Дедушка Ичи был страстным поклонником кино, вся его квартира сверху донизу была уставлена телевизорами. Как любой нормальный человек, большую часть жизни он проводил перед экраном телевизора, а легендарные братья Тернеры были его кумирами. И потому-то дедушка Ичи просто онемел от восторга, когда узнал, что братья хотят снимать Камиллу в своем фильме.

— Я всегда знал, что тебе уготована самая невероятная судьба, — сказал дедушка Ичи Камилле.

— Да что ты, что ж тут такого особенного, — сказала Камилла.

— Не скажи, сняться в кино, это все равно что уже войти в историю.

— Ну история и без нас прекрасно обойдется.

— Не скажи, без нас история на месте остановится.

— Как скажешь, — пожала плечами Камилла.

Не очень-то она доверяла знаменательным событиям в своей жизни и в своей истории. Она просто жила и все.

Дедушка Ичи же был уверен, что движет историей именно он. И обычно, судя по его рассказам, с ним всегда что-нибудь да происходило. Только в этой последней жизни у него был небольшой застой.

— В этой жизни мне как-то не очень везет на приключения, — любил говорить дедушка Ичи.

Это создавало разлад и дискомфорт в сознании беспокойного дедушки Ичи.

— То ли век переменился, то ли тайн никаких в мире больше не осталось, — жаловался людям дедушка Ичи, — но в этой жизни самое интересное встретишь только на экране телевизора.

И дедушка Ичи заставил весь дом телевизорами и смотрел их от скуки чуть ли не все дни напролет.

А более полувека назад в мире не было ни одного молодого человека, который бы не мечтал оказаться на месте экстравагантных братьев Тернеров. Братья Тернеры лихо летали по кинематофафическим экранам на маленьких карманных самолетиках, прытко взбирались по веревочным лесенкам в окна к прекрасным дамам и спокойно брали на породистых лошадях самые высокие барьеры.

Да что там раньше. Легендарные братья Тернеры и сейчас давали фору всем своим одногодкам. Пару лет назад они снялись сами у себя в философском фильме о Египте, где сыграли свои самые звездные роли, чем буквально наповал сразили весь кинематографический мир, критиков, зрителей и, разумеется, нашего дедушку Ичи.

Братья Тернеры сыграли в этом фильме двух внезапно оживших мумий-близнецов, которые только и ждали все эти тысячелетия своего часа, чтоб приоткрыть современному миру завесу многих тайн. Такого философского и насыщенного фильма о загадках древности, тайнах мироздания и о многом другом давно не было на экранах, дедушка Ичи даже отметил это на общем собрании родственников два года назад.

И тут вдруг братья Тернеры обращают внимание на Камиллу. Дедушка Ичи был потрясен. Вот он настал, звездный час его внучки, а значит, и его звездный час.

Жених Камиллы, молодой и прыткий Артуро, разумеется, был категорически против съемок своей невесты в каком бы то ни было фильме, пусть даже в самом безупречном фильме легендарных братьев Тернеров. А потому он едва не подавился сигарой, когда дедушка Ичи сказал, что он согласен подписать контракт. Но ничего поделать с этим молодой Артуро не мог, у них в роду не было принято перечить старшим.

Так дедушка Ичи отпустил свою ненаглядную Камиллу на съемки. И хотя у Камиллы были родители, но так уж в их славном роду повелось, что основные вопросы решал только дедушка Ичи. Все почитали за честь, когда дедушка Ичи вмешивался во все мыслимые и немыслимые вопросы окружающих. Дедушку Ичи все очень уважали, и он нес ответственность за всех.

В рекордно короткие сроки был составлен контракт с киностудией. Больше всего родственников Камиллы смущало отсутствие сценария. Дедушка Ичи сказал, что он доверяет киностудии братьев Тернеров.

— В этой жизни нельзя никому доверять, — сказали все остальные родственники Камиллы.

— Ну не то чтобы мы пустим все на самотек, — туманно сказал дедушка Ичи, — наши люди всегда будут находиться в кадре.

— В каком кадре? — не поняли остальные родственники Камиллы.

— Я выражаюсь фигурально, — сказал дедушка Ичи.

— Кто же наших людей не то что в кадр, вообще на киностудию пропустит? — сказали все остальные родственники Камиллы.

— А контракт на что? — сказал умный дедушка Ичи.

Да, действительно. Это был самый уникальный в мире контракт. У дедушки Ичи были лучшие в городе адвокаты. И в этом контракте они предусмотрели все. И выход рек из берегов, и полет птиц в небе, и чей-либо неосторожный взгляд в сторону прекрасной Камиллы.

— Знаешь, — сказала мне как-то Камилла, — иногда на меня нападает жгучее желание не воспринимать эту жизнь буквально.

— Не воспринимай, — сказала я, — я всегда так поступаю и, как видишь, неплохо живу.

Камилла задумалась.

— Нет, — сказала Камилла, — так жить нельзя, мы должны отвечать за все.

— За что мы должны отвечать? — удивленно поинтересовалась я.

— За свои слова, дела, поступки и даже за свои мысли.

— Ну нет, — сказала я, — думать мы можем все, что захотим, не боясь каких-либо последствий.

— Что ты, наши дела исходят от наших мыслей, а потому за свои мысли мы тоже должны отвечать.

Я была категорически не согласна с такой философией.

— Ну тогда за свои мысли пусть отвечает такая глубоко порядочная девушка, как ты, — сказала я Камилле, — а такая неправильная особа, как я, будет думать все, что угодно ее душе.

Камилла улыбнулась. Я стояла рядом с ней и взирала на нее, как на божество, как на идола, как на идеал нравственности, порядочности, добродетели и совершенства. Я даже представить себе не могла, что человек может спокойно взять и не думать о том, о чем думать неловко, безнравственно и непорядочно.