— Кто ты такой, чтобы я тебя ждал?! — раздраженно бросил Глеб. — Мелкий шкодливый кот. С женщинами воевать много смелости не надо! Забрался в чужой монастырь и думаешь игуменом сразу стал? Развяжи ее!

— Не гоношись! — ответил Судоркин. — Так ты будешь сговорчивее!

Решительно Корозов шагнул к жене, но дорогу ему мгновенно преградил Коромысло, направив прямо в грудь пистолет. Глеб язвительно спросил у Судоркина:

— А этого долговязого шакала с собой таскаешь, чтобы доедал твои объедки?

От возмущения Коромысло задохнулся, по лицу ото лба к подбородку пошла краснота, уши стали бордовыми, шевельнулись, как у собаки. Он резко вдавил ствол в грудь Глебу, оставляя на пиджаке грязный след.

— Кореш, дай я с ним разберусь! — попросил Вольдемара.

— Не суетись! — проговорил тот.

— Зачем пожаловал? — справился Глеб, меняя тактику.

— Уже лучше, — удовлетворенно отозвался Вольдемар. — С этого надо было начинать. Никогда не диктуй мне своих условий! Я привык, чтобы принимали мои!

— У тебя дурные привычки! — произнес Корозов.

— Какие есть! — сказал Судоркин. — Но они мои. А условие следующее. Слушай внимательно! — уставился на Глеба, но смотрел не в глаза, а ниже, куда-то на кончик носа. — У тебя мой перстень с алмазом, я пришел за ним! Я случайно оставил его в гостинице, под матрацем.

— А мне сказали, что в номере никто не проживал. Выходит, перстень ничей, — парировал Глеб, не двигаясь с места.

— Я сказал, оставил, а не проживал! — повысил голос Вольдемар.

— И где это видно, что перстень твой? — повел игру Глеб.

— Вот мое доказательство! — Судоркин показал на ствол пистолета в руке, — и вот еще, — кивнул на пистолет Коромысла. — Разве это тебя не убеждает? Вижу, что убеждает. Кроме того, ты должен мне сказать, где находятся остальные части гарнитура? Я знаю, что Шехов доверил тебе эту тайну.

Удивившись услышанному, Глеб отозвался:

— Может быть, он хотел доверить мне какую-то тайну, но ты убил его прежде, чем он встретился со мною. Так же, как ты убил Шехову из-за этого перстня прежде, чем она переговорила со мной.

— Не вешай на меня всех собак! — недовольно глухо пробурчал Вольдемар. — Ты ничего не знаешь! — проговорил, глядя на его подбородок. — Я не убивал Шехова. И его бабу тоже не убивал. Итак, я жду перстень! — потребовал категорично.

— Тебе известно, сколько он стоит? Такие перстни дома не хранятся, — ответил Глеб.

— Ты хочешь, чтобы я поверил тебе? — Судоркин приблизился к Корозову сбоку, поднял пистолет и приставил к его виску. — Я искать не буду, ты сам принесешь его мне! Я заберу с собой твою бабу! Произведем рокировку! Я думаю, ты оцениваешь ее не ниже стоимости перстня? Если она не стоит этого, я ее просто шлепну! — он ладонью пригладил густую шапку темных волос на голове.

Прочитав на тыльной стороне ладони наколку «Вольдемар», Глеб своей рукой отвел от виска его пистолет. Но сказать ничего не успел. Вольдемар резко взмахнул рукой, сильно и умело ударил тыльной стороной ладони по его горлу, а затем рукояткой пистолета — по голове.

Пошатнувшись, Глеб получил новый удар. Стал падать на Коромысло. Тот торопливо отступил, отпихивая от себя. Глеб упал.

Показав на Ольгу, Судоркин бросил:

— Берем с собой и уходим! На сегодня все!

Прежде чем выполнить команду подельника, Коромысло пошарил по карманам пиджака Глеба, вытащил кошелек, выдернул деньги и, не считая, сунул в свой карман. Потом переступил через Глеба, и легко поднял из кресла Ольгу.

Она попыталась сопротивляться, но, связанная, могла только извиваться в его руках.

Коромысло крепче притиснул ее к себе, утихомиривая, потом, ударил несколько раз, обездвиживая, бросил на плечо и направился к выходу.

Люди у лифта испуганно посторонились, когда Вольдемар зло повел пистолетом перед ними.

Вышли на улицу. И здесь столкнулись с непредвиденными обстоятельствами. А Судоркину пришла в голову мысль, что не может ему постоянно везти.

Перед ними стоял автомобиль Корозова с водителем и охранником, какого Исай вчера прикрепил к Глебу. Еще не отъехал от подъезда, потому что водитель Никола показывал охраннику на окна квартиры и недоумевал:

— Глянь-ка, что-то света нет. Что он там без света делает? Может, проверить, все ли нормально? Надо было тебе до двери проводить его! Мы с ним, Толик, бывало в такие передряги попадали, тебе и не снилось. Так что на сонное царство тут не рассчитывай!

— Ты же видел, он отказался. Я хотел, — пробормотал охранник, выпятив тонкие губы. Он был крепок на вид, но еще не втянулся в роль охранника.

— Хотел, хотел, — недовольно проворчал Никола. — Надо не хотеть, а делать. Подождем еще немного, если ничего не изменится, пойдем наверх.

Стали ждать. А когда из подъезда вынырнули двое с женщиной на плече, водитель насторожился и через секунду узнал Ольгу, забившуюся в руках Коромысла.

— Атас! — крикнул охраннику, выхватывая травматик.

Оба стремительно выкатились из машины и бросились на Коромысло, чтобы отбить Ольгу. Сбили его с ног.

Тот, увидав пистолеты, опешил, оттолкнул от себя женщину, завозился на асфальте.

Изрыгая проклятья, Судоркин заурчал, ему никак не удавалось выхватить ствол, потому что с двух сторон его долбили кулаки водителя и охранника. А тут еще из подъезда выскочили три парня на подмогу им.

Коромысло поднимался, но его опять сбивали с ног. Наконец, ему все-таки удалось вскочить, и он пустился наутек. Не устраивать же стрельбу возле подъезда.

Видя, как быстро поменялись обстоятельства, Вольдемар, наконец, выхватил ствол и выстрелил вверх, останавливая драку. А сам пустился следом за Коромыслом. Преследовать его не стали. Подняли с земли Ольгу, развязали.

Взбешенный, Судоркин в эту ночь не появился ни у Вобровой, ни у Врюсовой. Вместе с Коромыслом они набрали водки и пили у того до утра.

Правда, Коромысло не мучился от неудачи, постигшей их с Ольгой. Он был доволен, что они сорвали хороший денежный куш и могли как следует погулять на эти деньги. Он пьяно твердил Вольдемару:

— Не расстраивайся, кореш, я притащу тебе эту жвачку, как только скажешь!

На него Вольдемар смотрел, как на недочеловека. Он не умел довольствоваться малым, как Коромысло, он был максималистом — либо все, либо ничего.

Они сидели в тесной кухоньке за тесным столиком. На столешнице было несколько бутылок, стаканы, закуска, вилки, ложки, ножик. Большими кусками нарезанный хлеб кучкой навален сбоку. На газовой плите издавала запахи яичница, поджаренная с колбасой.

Квартирка была маленькая, съемная. Но Коромысло она вполне устраивала. Он снял сковороду с плиты, поставил посреди стола. Плеснул в стаканы себе и Судоркину водки и произнес тост: