– И ты в таком виде собираешься идти на встречу в кафе?

– Чем тебе мой вид не нравится?

– А ты не догадываешься? – Она деликатно поднесла свой тонкий палец к синяку под глазом.

Богдан глянул в зеркало. В полутемной прихожей мало что можно было рассмотреть, и он зажег свет.

– Ну и что? Нормальный такой себе фингал. Случаются и похуже.

– Таким ты из квартиры не выйдешь, я тебе не позволю, – строго сказала Лариса. – Тебя следует привести в божеский вид.

– Это каким же образом?

– Если причины катастрофы нельзя ликвидировать, их следует замаскировать. На это у нас времени хватит.

– Шрам на лице мужчины – предмет гордости, – заявил Богдан.

– Шрам, но не фингал, – возразила Лариса. – Пошли на кухню, там у тебя светлее.

Она усадила Князева напротив окна и вывалила на стол содержимое своей сумочки. Бутылочки с лаком, тюбики с помадой, карандаши с ручками, цифровой диктофон… Богдан с сомнением посмотрел на этот, по его пониманию, странный набор случайных вещей.

– Так, запрокинь голову и закрой глаза, – потребовала Лариса.

Князев подчинился. Теперь он ничего не видел, но услышал, как щелкнула пудреница, а потом тонкие, чувственные пальцы Ларисы коснулись его лица, и тампон с пудрой прошелся под глазом, а затем она тональным кремом осторожно замазала разбитую губу и сказала:

– Можешь открывать глаза. Я все сделала, причем по высшему разряду.

Богдан поднялся и подошел к зеркалу.

– По высшему разряду, – разглядывая себя в зеркале, хмыкнул он. – Тоже мне, сказанула. Я, как бы это покультурнее выразиться, не слишком по-мужски сейчас выгляжу.

– Зато синяков практически не видно. К тому же ты рассматриваешь себя сейчас в упор, а с расстояния никто ничего и не заметит.

– Правда?

– Правда.

– Придется поверить тебе на слово. Вот только в автобусе от меня пахнуть женской косметикой будет.

– Зачем тебе автобус? Я тебя подкину.

– Ты за рулем?

– А что здесь такого? Мало, что ли, женщин машины водят?

– Мне почему-то казалось, что у тебя машины нет.

– Ну, конечно. Если у гастронома планшетник продавала, то, выходит, я опустившаяся. У меня и работа хорошая, и заработок немаленький. Просто в тот момент все неудачно сложилось.

– Собираться надо, – взглянул на часы Князев.

– Я на кухне подожду, пока ты оденешься. Кстати, а в чем ты решил пойти?

– Только не надо меня учить, что мне надевать. Я всегда надеваю то, в чем себя удобно чувствую. Так мне комфортно.

– Ладно. Постараюсь удержаться от комментариев. Мне можно у тебя на кухне покурить? Или это исключительно мужская привилегия?

– Кури, если хочешь. Кстати, мне казалось, что ты не куришь.

– Тебе много чего кажется. – Лариса вела себя в запущенной квартире Князева вполне по-хозяйски.

Богдан прошел в комнату, прикрыл за собой дверь, чего не делал уже очень давно. Когда живешь один, то и закрываться не от кого. Он быстро оделся и вернулся на кухню. Лариса склонила голову набок и придирчиво осмотрела Князева. Его немного покоробила эта возрастающая час от часу непосредственность гостьи.

– Ну, как? – не удержавшись, спросил он.

– Не к чему придраться.

– Ты это серьезно? – удивился Богдан.

– Абсолютно. Мне почему-то казалось, что ты решишь надеть костюм с галстуком, – улыбнулась Лариса. – Мужчины, которым по работе не приходится носить костюмы, обычно так и делают. А ты выбрал демократический стиль – джинсы, пуловер и светлая рубашка. Простенько и со вкусом.

– Честно признаться?

– В чем?

– У меня просто нет костюма, а то бы обязательно надел.

– Поехали! – Лариса загасила в пепельнице сигарету, и они спустились во двор. Маленький «Фольксваген» Ларисы стоял неподалеку от подъезда.

Богдан всегда чувствовал себя неловко в статусе пассажира, тем более если за рулем женщина. У него даже мелькнула мысль попросить ее уступить ему руль, но он посчитал, что это будет бестактно.

Лариса, на удивление, хорошо водила, легко перестраивалась из ряда в ряд, обгоняла другие машины.

– Ты что-то говорила о своей работе, – нарушил он царившее молчание.

– Я просто сказала, что у меня есть хорошая работа, без всяких уточнений.

– И кем же ты работаешь?

– Не скажу. Во всяком случае, сегодня.

– Странное заявление.

– Некоторых людей моя профессия если не пугает, то напрягает. Не бойся, в ней нет ничего предосудительного.

– Кто сказал, что я боюсь?

– Мужчины всегда немного побаиваются женщин. Но делают это зря.

Лариса подрулила к бордюру, включила «аварийку».

– Удачи тебе, – сказала она.

– К черту! – улыбнулся Богдан.

Он уже собирался выйти, как Лариса вдруг осторожно провела кончиком пальца по его разбитой губе. Богдан удивленно посмотрел на нее, не понимая, что должен означать этот жест.

– Тональный крем смазался, – негромко произнесла она и взмахнула рукой на прощание.

Машина растворилась в плотном потоке.

До назначенного Баклановым времени оставалось минут десять, но Князев даже закурить не успел, как Георгий вышел из такси, обнял его, словно лучшего друга, и, похлопав по спине, бросил на ходу:

– Пошли, пошли!

Кафе было достаточно дорогим, это Князев понял сразу, лишь только они вошли в зал. Больше половины столиков оставались свободными, у стены скучали две официантки. Негромко играла спокойная музыка.

– Анжела! – махнул рукой официантке Бакланов, чем сразу выдал, что наведывается сюда нередко. – Ты нам по-быстрому бутылочку коньяка принеси и орешков.

Устроились за угловым столиком. Георгий сразу же предупредил:

– За все плачу я. Что будешь брать? – раскрыл он меню.

– Ты платишь, ты и выбирай, – отмахнулся Богдан.

– Потом не жалуйся.

Анжела принесла коньяк, тарелку с орешками, приняла заказ и удалилась. Георгий разлил спиртное и сделал скорбное выражение лица:

– Ну, что, Богдан? За тех ребят!

Не надо было уточнять, за каких именно ребят предлагает он выпить.

– Помянем, – согласился Князев, приподнимая рюмку.

– Сильно я за них виноват. И надо же было в тот день начальству прилетать. Если б нас на охранение летного поля не поставили… – Георгий махнул рукой. – Вот так в жизни всегда. Одна-единственная мелочь… а последствия какие. Жаль, жить бы им и жить…