Забыв про портвейн и херес, Ричард принялся за работу.

Одна из ножек оказалась полой, и в ней обнаружился свернутый в трубку документ, старый и пожелтевший. Перевязанное ленточкой письмо было написано по-немецки и датировано ноябрем тысяча семьсот девяносто первого года.

При виде подписи Ричарда чуть удар не хватил: он держал в руках последнее сохранившееся письмо Вольфганга Амадея Моцарта, написанное всего за несколько недель до смерти. Непонятно, как оно очутилось в ножке фортепьяно, да и какая разница. Ллуэллин понял, что обнаружил историческое сокровище, которое перевернет его жизнь.

Ричард отвез находку в Лондон и показал ее антикварам и специалистам по истории музыки. Увы, его мечты о состоянии, которое можно на этом заработать, рассыпались в пух и прах, когда эксперты объявили письмо подделкой.

— Может, оно все-таки настоящее… — произнес Бен вслух.

— Ты о чем? — обернулась к нему озадаченная Ли.

— Письмо, найденное твоим отцом. Что, если оно настоящее и поэтому за тобой кто-то охотится? Сколько за него могут заплатить?

Она покачала головой.

— Разве ты забыл, что отец его продал? Впрочем, ты мог и не знать. Это случилось много лет назад, примерно в то самое время, когда мы с тобой перестали встречаться.

— Ему все же удалось продать письмо, хотя никто не верил, что оно настоящее?

— Да, — улыбнулась Ли. — Когда отец совсем потерял надежду, к нему обратился какой-то сумасшедший коллекционер, итальянский музыковед. Он предложил купить письмо, и отец сразу же согласился, хотя первоначально рассчитывал на гораздо большую сумму. Итальянец сказал, что заодно купит и фортепьяно. Инструмент был восстановлен только наполовину, но коллекционер все равно заплатил за него весьма щедро. Я помню, как фортепьяно упаковали и увезли на большом фургоне. Отец смог расплатиться с долгами. Он все еще очень переживал из-за оценки экспертов, зато теперь у него в кармане, по крайней мере, были деньги, на которые я и поехала учиться в музыкальную академию в Нью-Йорке.

— Как звали этого итальянца? — поинтересовался Бен.

— Не помню, — подумав, призналась Ли. — Дело было давно, и лично я с ним не встречалась. Оливер встречался. Говорил, что старичок совсем древний. Не исключено, что он уже умер.

Бен отложил в сторону сохранившийся обрывок ксерокопии письма и стал просматривать другие документы. Глаз зацепился за обглоданный пламенем линованный листок для заметок, исписанный почерком Оливера. Бен прочитал написанную заглавными жирными буквами строчку, трижды подчеркнутую, словно в приступе раздражения. Окончание фразы сгорело — бумага обуглилась по правому краю.

— Что такое «орден Р…»? — поинтересовался Бен.

— Понятия не имею.

Бен бросил листок в кучу бумаг.

— Черт побери! Ничего непонятно!

Ли закончила просмотр фотографий, на диске остался последний файл. Бен встал за ее спиной, глядя на экран.

— Это не снимок, а видео, — сказал он.

Окрестности Вены

День выдался пасмурным, в воздухе висел туман. Холодало, озеро покрывалось тонким ледком, на который сыпался мелкий снег. На противоположном берегу зазубренной полосой на фоне серого неба чернел сосновый лес.

Маркус Кински потер руки и поднял воротник куртки. Привалившись к крылу внедорожника, сержант вспоминал тот день, когда был здесь в последний раз, — день, когда того иностранца вытащили из полыньи.

Уже целый год прошел, опять зима наступила. Зачем его сюда принесло, непонятно. Наверное, права была Моника, когда говорила, что он по натуре одержимый.

На мгновение его мысли вернулись к жене. Совсем молодая, она умерла почти три года назад. Ей дважды поставили неверный диагноз. Он по ней очень скучал.

Кински вздохнул и вновь принялся размышлять о деле Ллуэллина, хотя расследование давным-давно прекратили. Что-то здесь не так. Уж очень ловко прикрыли дело, да и следствие провели слишком образцово — даже учитывая традиционную австрийскую старательность. В реальной жизни так не бывает.

Дело Ллуэллина не выходило из головы сержанта много месяцев, а когда ему почти удалось о нем забыть, откуда ни возьмись появилась Мадлен Лоран. Или как там ее на самом деле.

Пока что поиски мадам Лоран уперлись в тупик: кредитка Эрики Манн оказалась настоящей, но адрес владелицы, полученный от кредитной компании, привел Кински к заброшенному складу в промышленной зоне. Чего и следовало ожидать.

Загадка Мадлен Лоран была не единственной в деле Ллуэллина. Был еще и Фред Майер. Майер и Ллуэллин имели много общего — подозрительно много: оба музыканты, пианисты, и оба умерли в одну и ту же ночь, на расстоянии всего нескольких километров друг от друга. Наручные часы Ллуэллина со старым заводным механизмом, попав в воду, остановились, что позволило определить точное время смерти. Фреда Майера нашли висящим в петле в его студенческой квартирке; согласно результатам вскрытия, он умер за двенадцать часов до того, как его обнаружили, то есть примерно в то же время, что и Ллуэллин. Наверное, сначала Майер, а вскоре после него — Ллуэллин.

Майер не оставил предсмертной записки, да и явный мотив самоубийства отсутствовал. Опросив родственников, выяснили, что депрессией он не страдал. Денег, как и большинству студентов, не хватало, однако Майер тратил их аккуратно и значительных долгов не имел. С сердечными делами тоже все было в порядке: опрошенные сходились на том, что с постоянной подружкой он прекрасно ладил. К тому же он недавно получил должность школьного учителя музыки в Зальцбурге и горел желанием сразу после окончания учебы в Венской консерватории приступить к работе. В жизни Фреда Майера все складывалось просто замечательно, пока он не сунул голову в петлю.

Ладно, бывают ведь и совпадения. Возможно, нет никакой связи между нелепой смертью одного музыканта и бессмысленным самоубийством другого. По крайней мере, именно в этом пытался убедить себя сержант Кински последние месяцы. Вот только одна деталь не давала ему покоя, словно застрявшая в горле кость, — в комнате Майера нашли билеты в оперный театр.

Вздохнув, Кински посмотрел на затянутое туманом озеро. Пока лед тонкий, но через несколько недель уже выдержит вес человека. Зимой на озере катаются на коньках.

Интересно, что чувствует человек, провалившийся под лед? Холодная вода обжигает тело, сердце останавливается, а течение тащит под толстую корку, сквозь которую только с отбойным молотком и пробьешься, хотя спасительный воздух всего в паре дюймов над головой.

Сержант повидал мертвецов, погибших от самых разных причин. Работа такая — постоянно смотреть на трупы. Но выражение лица Оливера Ллуэллина врезалось в память: ничего ужаснее Кински еще не видел. Синее, оледеневшее лицо много месяцев не давало ему покоя.

Глянув на часы, сержант понял, что слишком задержался. Давно пора возвращаться в город. Кински сказал Хельге, няне Клары, что для разнообразия сам заберет дочку из школы. Девочка быстро растет, ей почти девять с половиной, а отца вечно нет рядом. То-то она удивится, увидев его возле школы! Вечером можно будет заняться чем-нибудь интересным: на каток пойти или в кино. Кински ничего не жалел для дочери: частная школа с обучением на двух языках, уроки игры на скрипке, дорогие игрушки. У Клары было все — кроме внимания отца.