Один из двоих подошел к несчастному и поднял руки на уровень его лица — человек в капюшоне стоял к камере спиной, и что именно он делал, разглядеть не удавалось. Пленник кричал все пронзительнее, вырываясь изо всех сил.

Человек в черном отступил назад. Теперь стало видно, что изо рта пленника свисает шнур, который натягивался по мере того, как палач отходил. Бен с ужасом осознал, что происходит. Изображение на экране задрожало.

— Боже мой! — закричала Ли. — Они зацепили его крючком за язык!

Когда шнур полностью натянулся, человек в капюшоне встал лицом к присутствующим. Пленник перестал кричать: глаза у него вылезли из орбит, он весь трясся, язык высовывался изо рта на шесть дюймов.

Вперед вышел второй палач и поднял руку. В мерцающем свете свечей что-то блеснуло — ритуальный кинжал.

Лезвие опустилось по широкой дуге. Едва оно перерезало язык, как голова пленника откинулась назад. Изо рта хлынула кровь, глаза закатились. Шнур с поблескивающим языком на конце свернулся, точно змея.

Мучения жертвы длились недолго: палач с кинжалом снова сделал шаг вперед, и лезвие погрузилось в живот пленника. Словно мясницкий нож, кинжал прорезал плоть от паха до ребер.

Когда наружу вывалились внутренности, даже Бену пришлось отвести глаза.

Ли долго не могла прийти в себя. В конце концов успокоительное подействовало, и она уснула. Длинные черные волосы разметались по подушке, грудь мерно вздымалась и опадала.

Бен прикрыл Ли одеялом и, присев на краешек кровати, не сводил глаз со спящей, о чем-то напряженно размышляя. Потом вернулся к столу и три раза подряд посмотрел видеозапись — до самого конца, часто останавливая кадр, чтобы вглядеться получше.

Когда жертве выпустили кишки, нервы у Оливера сдали, и он побежал: изображение дернулось, потемнело, слышалось тяжелое дыхание.

Бен останавливал запись, внимательно разглядывая детали: каменные стены, какая-то лестница — изображение так дергается, что ничего не поймешь. Изучая кадр за кадром, он все же кое-что выяснил. Коридор с каменными стенами вывел в роскошный дом: лакированные деревянные панели, ярко освещенная картина… Похоже, изображено какое-то собрание в большом зале с колоннами и выложенным плитками полом — напоминает тот зал, где выпотрошили жертву. Люди на картине носили парики и одежду восемнадцатого века: парчовые камзолы, шелковые чулки. На стенах виднелись какие-то символы, но разглядеть их как следует не удалось.

Бен снова пустил запись. Из динамиков раздалось хриплое дыхание бегущего Оливера. Изображение резко дернулось, словно Оливер обернулся, проверяя, нет ли погони.

Бен заметил стенную нишу и в ней что-то вроде посмертной маски фараона. На этом видеозапись заканчивалась — должно быть, Оливер выключил камеру.

Бен уставился на потемневший экран, пытаясь осмыслить увиденное. В свойствах файла было указано время его создания — двадцать шесть минут десятого в тот самый вечер, когда умер Оливер.

Ерунда какая-то. Значит, незадолго до смерти Оливер стал свидетелем жестокого ритуального убийства. В то же время, по версии следствия, он был вдребезги пьян и развлекался на озере с некой дамой, которую утащил с вечеринки. Кто вообще смог бы веселиться как ни в чем не бывало после такого жуткого зрелища?

Бен сопоставил известные ему факты: Оливер стал свидетелем преступления, совершенного некой хорошо организованной и опасной группой людей. У него были улики, которые следовало спрятать подальше. Вскоре после того, как Оливер отправил сестре посылку с компакт-диском, он провалился под лед и утонул. Расследование его смерти провели в спешке, небрежно. А с тех пор как Ли заявила в телеинтервью о том, что у нее есть материалы, собранные Оливером, за ней началась охота.

Бросив взгляд на спящую Ли, Бен поборол искушение смахнуть с ее лица прядку волос.

Ли едва начала примиряться со смертью брата в результате несчастного случая, а тут ей заново придется пережить весь кошмар — теперь уже почти наверняка зная, что брат погиб не случайно. Оливер умер не потому, что напился и натворил глупостей. Кто-то холодно и расчетливо оборвал его жизнь.

«Оливер, кто это сделал?»

Бен отошел от кровати и устроился в кресле. Он вытащил пачку турецких сигарет, закурил одну и втянул в себя крепкий, густой дым. Навалилась усталость, глаза закрывались: четыре недели подряд не удается выспаться как следует.

В голове мелькали обрывки воспоминаний. Лицо молодого Оливера, звук его голоса… Однажды, много лет назад, Оливер спас Бену жизнь.

Такой холодной зимы он еще не помнил. После трех лет службы в армии младший капрал Бенедикт Хоуп приехал в Херефорд вместе со ста тридцатью восемью другими военнослужащими, чтобы пройти самое трудное в жизни испытание на выносливость — отбор в двадцать второй полк спецназа, элитное подразделение британской армии.

Бен так и не понял, зачем рядовой Ллуэллин за ним увязался. «Ради жратвы», — пошутил Оливер. Говорили, что кандидатов в двадцать второй полк кормят до отвала, прежде чем послать на первый этап — «Тошнилку-1».

На рассвете колонна грузовиков выехала из Херефорда, направляясь в Кембрийские горы Уэльса. Шел снег. Из всех кандидатов только у Оливера хватало духу шутить по поводу предстоящего дня. Бен сидел в углу подпрыгивающего грузовика, прижимая к себе винтовку и стараясь подготовиться к адским испытаниям, которые станут всего лишь началом. Несколько человек, сумевшие пройти первый этап отбора, должны будут выдержать четырнадцать мучительных недель: курсы выживания, стрелковая подготовка, прыжки с парашютом, боевые действия в джунглях, тесты на инициативу и способности к языкам, плавание на тысячу ярдов в одежде и методы сопротивления допросам, нарочно задуманным так, чтобы сломить дух и волю.

Только самые лучшие дойдут до конца и получат в награду заветную эмблему (кинжал с крылышками) и назначение в легендарную часть. Случалось, что до конца не добирался ни один из кандидатов.

«Тошнилка-1» вполне оправдала ожидания Бена — даже с лихвой. С каждым новым ледяным рассветом группа измотанных людей, выходящих на очередную пытку, становилась все меньше. Каждый вечер в базовом лагере под брезентовым навесом собирался молчаливый кружок. Все сидели, сгорбившись, сверху капало. Оливер так и не дождался обильного ужина и совсем пал духом — как и было задумано.

То, что происходило в последующие дни, Бену не могло присниться в самом кошмарном сне. Такой омерзительной погоды не видывали много лет. Люди не выдерживали физической боли и психологического давления; из ста тридцати восьми человек осталось всего двенадцать. Во время двадцатичетырехчасового марш-броска сквозь ревущую метель тридцатипятилетний майор-спецназовец, который пошел на испытания добровольно, чтобы доказать самому себе, что он все еще в прекрасной форме, упал и замерз в сугробе.

И все же Бен упорно продолжал идти, превозмогая боль, открывая неведомые раньше резервы выносливости. На редких остановках он пил немного растаявшего снега и жевал твердый, как камень, шоколадный батончик. Порция глюкозы подхлестывала изнемогающее тело, давая силы продолжать путь.