Зашуршала покрытая инеем трава.

— Макс!.. Где тебя носило?

Пес уселся и выжидательно склонил набок большую черную голову. Мощные челюсти сжимали резиновый мячик. Добродушный ротвейлер уже состарился, но Кински держал его в форме.

— Ладно, давай, — согласился сержант. — Брошу разок и поедем. Вообще не следовало сюда приезжать…

Пес аккуратно уронил в подставленную руку слюнявый и грязный мяч.

— Ты даже не представляешь, как тебе в жизни повезло. Поверь, дружище, я бы тоже с удовольствием целыми днями гонялся за мячиком. Это куда лучше того, чем мне приходится заниматься на работе!

Он бросил мяч в высокую траву. Собака кинулась вслед, подмерзшая грязь брызнула во все стороны.

Макс искал мячик, обнюхивая тростники и нерешительно скребя землю лапами.

— Только не говори, что потерял его! — разозлился Кински.

Он подошел к собаке, вглядываясь в заросли: не мелькнет ли в стылой грязи и сухой траве синее пятно. В поисках мяча Макс здорово потоптался по тростнику, примяв стебли.

— Ну спасибо, Максик! — пробормотал сержант. — Между прочим, каждый паршивый мячик стоит восемь евро, а сколько ты уже потерял? Дурень ты этакий!

Кински увидел в грязи окурки и отдернул руку: как бы на шприц не наколоться. Черт бы побрал этих нарков, загадили все вокруг!

Присмотревшись, сержант нагнулся и поднял с земли стреляную гильзу. Латунь потемнела, местами позеленела, в центре капсюля виднелся след отбойка. По краю гильзы шла надпись мелкими буквами «парабеллум 9 мм».

«Кто мог стрелять здесь из такого оружия?» — подумал Кински.

Макс сосредоточенно наблюдал, как хозяин роется в земле. Из-под замерзшего пучка травы сержант вытащил вторую гильзу — точно такую же, как первая. Потом еще одну и еще две — они лежали, зарывшись между желтых корней. Кински поднимал пучок за пучком и везде находил гильзы. За три минуты он набрал двадцать одну штуку и сложил их аккуратной кучкой.

Двадцать одна гильза — это много. И все рядом. Значит, стрелял один человек, не сходя с места. В обойму обычного пистолета столько патронов не влезет, разве что магазин повышенной вместимости. Скорее всего, стреляли из автоматического оружия — такого количества пуль хватает на полторы секунды автоматного огня. Ничего себе, однако. Дело серьезное.

Сержант внимательно осмотрел каждую гильзу, поворачивая ее кончиком шариковой ручки, чтобы не трогать пальцами. Все они имели идентичные отметины: царапины, оставленные обоймой, и небольшая вмятина на краю от удара об окно затвора.

Кински по одной сложил гильзы в пластиковый пакетик, сунул его в карман куртки и поднялся. Про мячик он забыл, сосредоточенно прикидывая, где стоял стрелок, если учесть, куда отлетели гильзы. Внезапно его осенило.

— Пойдем-ка, — сказал он собаке, задумчиво погладив лохматую голову.

Вернувшись к машине, сержант открыл заднюю дверцу, и пес, высунув язык, запрыгнул внутрь. Кински взял запасное колесо и покатил его обратно к озеру.

Туман постепенно сгущался: теперь лес на противоположном берегу стал расплывчатым черным пятном. Кински запустил колесо по льду. Остановившись, оно упало набок и осталось лежать — лед держал.

Сержант сунул руку под куртку и вытащил из кобуры табельный «зауэр». Сняв предохранитель, он оглянулся и выстрелил в лед возле колеса. Грохот выстрела из девятимиллиметрового пистолета ударил по ушам и эхом разнесся над озером. Кински снова нажал на спусковой крючок, потом еще раз.

Лед треснул. В пятнадцати ярдах от берега запасное колесо с бульканьем погрузилось в воду.

Кински и думать забыл, во что обойдется покупка новой запаски, занятый другими мыслями. Насколько человек тяжелее, чем колесо, и сколько выстрелов нужно, чтобы пробить более толстый лед? Хватит ли двадцати одной пули?

От прикосновения к карману глухо звякнули гильзы. Чутье подсказывало сержанту, что они пролежали здесь с января прошлого года.

Оксфордшир

Картинка на экране дергалась, качество записи оставляло желать лучшего. Камера медленно поворачивалась, показывая большой каменный зал с куполообразным потолком, освещенный золотисто-оранжевым светом множества свечей. На полу, выложенном белыми и черными плитками, лежали длинные тени. Три массивные колонны у стен образовывали треугольник. У дальней стены находилось похожее на сцену возвышение, над которым сверкала позолотой баранья голова с длинными загнутыми рогами.

— Очень странное место! — нахмурилась Ли.

— Что это? — пробормотал Бен, прибавляя громкость.

Послышалось тяжелое дыхание того, кто снимал видео. Камера вдруг дернулась в сторону, изображение расплылось. «Вот черт!» — испуганно воскликнул кто-то рядом с микрофоном.

— Это голос Оливера! — прошептала Ли, вцепившись в край стола побелевшими пальцами.

Бен и Ли не отрывали глаз от экрана. Изображение выровнялось, хотя треть его закрывало темное пятно с неровным краем.

— Он прячется за колонной! — догадался Бен.

В зал входили люди. Сработала автоматическая фокусировка, изображение стало более четким. Человек двенадцать — пятнадцать, все в черных костюмах, по одному появлялись из сводчатого прохода. Камера отодвинулась дальше в тень колонны.

— Господи, Олли, что ж ты делаешь! — всхлипнула Ли.

Вошедшие встали полукругом вокруг возвышения — точно солдаты по стойке «смирно»: ноги вместе, руки сцеплены за спиной. Лица не разглядеть. Ближайший стоял всего в нескольких шагах от укрытия Оливера. Камера задержалась на спине мужчины, поднялась до уровня шеи и показала коротко стриженные рыжеватые волосы и ухо — изуродованное и покрытое шрамами, как будто его оторвали, а потом пришили на место.

Бен обратил внимание на возвышение, пытаясь разглядеть детали.

Да ведь это алтарь! Его освещали десятки свечей в стенных нишах, именно он будет центром событий, что бы здесь ни происходило. А происходящее напоминало религиозную церемонию — правда, ничего подобного Бен в жизни не видел.

Посреди алтаря стоял необструганный деревянный столб фута полтора толщиной и около восьми футов высотой. Со стального обруча на его верхушке свисали две толстые тяжелые цепи.

Высокая железная дверь позади алтаря распахнулась, и в зал вошли еще трое: двое в черных капюшонах тащили упирающегося пленника.

Камера дернулась, Оливер задышал чаще. Вопли пленника эхом отдавались от каменных стен.

— По-моему, тебе не следует на это смотреть, — сказал Бен, чувствуя, как гулко забилось сердце в груди, и протянул руку к клавиатуре.

— Нет, давай дальше! — решительно заявила Ли.

Двое в черных капюшонах подтащили вопящего пленника к столбу и заковали в цепи.