МакКэндлесс уклонился от ответа: “Рон, мы поговорим об этом, когда я вернусь с Аляски”.

14 марта Франц оставил МакКэндлесса на обочине трассы 70 около Гранд Джанкшн, и возвратился в южную Калифорнию. МакКэндлесс был взволнован тем, что едет на север. Кроме того, он чувствовал облегчение – в очередной раз ему удалось уклониться от угрожающей близости с другими людьми, от дружбы и всего запутанного груза чувств, который ее сопровождает. Он сбежал от давящих семейных уз, успешно держал Джен Буррс и Уэйна Вестерберга на расстоянии вытянутой руки, выскальзывая из их жизней прежде, чем они могли от него что-либо ожидать. А теперь он безболезненно покинул и жизнь Рона Франца.

Безболезненным это представлялось лишь МакКэндлессу, но не старику. Можно лишь строить предположения, почему Франц так быстро привязался к юноше, но его приязнь была искренней и сильной. Много лет Франц жил в одиночестве. У него не было ни семьи, ни друзей. Дисциплинированный, самостоятельный, он держался хорошо, несмотря на возраст и одиночество. Но МакКэндлессу удалось преодолеть защитную скорлупу старика. Франца радовало общество юноши, но их крепнущая дружба также напомнила ему, как он одинок. МакКэндлесс обнажил зияющую пустоту в жизни Франца и даже помог заполнить ее. Но когда он исчез так же неожиданно, как и появился, Рон почувствовал глубокую и нежданную боль.

В начале апреля в его почтовом ящике оказалось длинное письмо со штемпелями Южной Дакоты. Оно гласило:

Привет, Рон!

Это Алекс. Уже около двух недель я работаю здесь, в Картэйдже. Прибыл сюда через три дня после того, как мы расстались у Гранд Джанкшн в Колорадо. Надеюсь, ты без проблем вернулся в Солтон Сити. Мне нравится работать, дела идут хорошо. Погода неплохая, и многие деньки на удивление хороши. Некоторые фермеры уже выходят на поля. Должно быть, в южной Калифорнии теперь настоящая жара. Я подумываю, не захочешь ли ты выбраться 20 марта на тусовку Радуги у горячих источников. Судя по всему, там будет весело, хотя ты и не слишком разбираешься в этих людях.

Я не собираюсь задерживаться в Южной Дакоте. Мой друг Уэйн хочет, чтобы я еще поработал в мае на элеваторе, а затем поехал с комбайнерами на целое лето, но я уже настроился на Аляскинскую одиссею, и рассчитываю отправиться не позднее 15 апреля. Стало быть, скоро я уеду, и я прошу пересылать всю почту на мое имя на указанный здесь обратный адрес.

Рон, я очень ценю всю помощь, которую ты оказал мне, и время, проведенное нами вместе. Надеюсь, тебя не слишком огорчило наше расставание. Возможно, мы еще нескоро встретимся. Но если я выйду целым из Аляскинского дела, то непременно свяжусь с тобой. Хочу повторить совет, который давал тебе и прежде. Уверен, ты должен радикально изменить свою жизнь и храбро осуществить то, о чем ты ранее не мог и подумать, либо боялся попробовать. Так много людей несчастны и при этом не в состоянии изменить ситуацию, поскольку слишком привыкли жить в безопасности, комфорте и консерватизме, что, на первый взгляд, умиротворяет, но на самом деле нет ничего вреднее для ищущего человеческого духа, чем обеспеченное будущее. Основой жизненных сил человека является его страсть к приключениям. Удовольствие от жизни черпается из наших встреч с новым, а потому нет большего счастья, чем постоянно менять свои горизонты, встречая каждый день под иным солнцем. И если ты хочешь жить на полную катушку, Рон, ты должен преодолеть тягу к монотонной предсказуемости, и принять раздолбайский образ жизни, который сначала покажется тебе ненормальным. Но когда ты освоишься, то оценишь полное значение и невероятную красоту такой жизни. Так что, Рон, как можно скорее уезжай из Солтон Сити. Я гарантирую – ты не пожалеешь. Но боюсь, что ты пренебрежешь моим советом. Ты думаешь, я упрям, но твое упрямство еще сильнее. У тебя был прекрасный шанс на обратном пути посмотреть один из прекраснейших видов на Земле – Гран Каньон, который каждый американец просто обязан увидеть хотя бы однажды. Но по неясной для меня причине ты хотел лишь как можно скорее вновь юркнуть в свой дом, в череду одинаковых дней. Боюсь, что и в будущем ты поступишь так же, и упустишь навсегда все то прекрасное, что Бог дал нам возможность открыть. Не сиди на одном месте. Путешествуй, кочуй, встречай каждый день новые горизонты. Ты еще долго проживешь, Рон, а потому стыдно упускать шанс произвести революцию в собственной жизни и достичь совсем иного уровня восприятия.

Ты ошибаешься, если думаешь, будто Радость можно почерпнуть преимущественно из отношений с другими людьми. Бог распространил ее повсюду. Она – во всем и каждом, что мы в состоянии ощутить. Просто мы должны проявить храбрость, отвернуться от привычного образа жизни и выбрать необычные пути.

Я уверен, что тебе не нужно ни меня, ни кого-либо другого рядом, чтобы озарить свою жизнь новым светом. Он уже ждет тебя, ты должен лишь протянуть руку. Твои единственные враги – ты сам и твое собственное упрямство, мешающее отправиться в новый путь.

Рон, я очень надеюсь, что ты оставишь Солтон Сити, прикрепишь к своему пикапу небольшой фургон и повидаешь кое-что из великих произведений Бога, сотворенных им на американском Западе. Ты увидишь много чудес и повстречаешь людей, у которых есть чему поучиться. И ты должен путешествовать экономно – никаких мотелей, готовить самостоятельно, тратить как можно меньше, и твоя радость будет более насыщенной. Надеюсь, когда мы встретимся вновь, ты станешь другим человеком, набравшимся опыта во множестве приключений. Довольно колебаний и отговорок. Просто сделай это. Ты будешь очень-очень счастлив, что так поступил.

Всего доброго, Рон.

Алекс

Пожалуйста, пиши на адрес:

Алекс МакКэндлесс

Мэдисон, Южная Дакота 57042

Удивительно, но восьмидесятиоднолетный старик принял нахальный совет двадцатичетырехлетнего бродяги близко к сердцу. Франц отнес свой скарб в камеру хранения, купил “Дюраван”, оснастил его койками и оборудованием для путешествий. Затем он выехал из своей квартиры и разбил лагерь в предгорьях.

Франц обосновался в старом лагере МакКэндлесса, за горячими источниками. Он притащил несколько камней и устроил парковку для своего фургона, рассадил “для красоты” опунции и аморфы. А затем, день за днем, он принялся ждать возвращения своего юного друга.

Рональд Франц (по его просьбе я скрыл настоящее имя и дал ему псевдоним) выглядит удивительно крепким для человека, разменявшего девятый десяток и пережившего два инфаркта. Почти шести футов ростом, с толстыми руками и бочкообразной грудью, он стоит прямо, не сутулясь. Уши у него непропорционально большие, равно как и грубые мясистые руки. Когда я вошел в его лагерь, он был одет в безупречно чистую белую футболку, старые джинсы с тисненым кожаным поясом собственного производства, белые носки и потертые черные мокасины. Его возраст выдавали только избороздившие лоб морщины и гордый, глубоко посаженный нос, на котором пурпурная филигрань сосудов смотрелась как искусная татуировка. Спустя год после гибели МакКэндлесса, его голубые глаза глядели недоверчиво.

Чтобы рассеять подозрения Франца, я вручил ему подборку фотографий, сделанных прошлым летом на Аляске, когда я прослеживал последнее путешествие МакКэндлесса по тропе Стэмпид. Первые снимки – пейзажи: кустарник, заросший путь, дальние горы, река Сушана. Франц изучал их в молчании, время от времени кивая, когда я рассказывал, что на них изображено. Судя по всему, он был благодарен за эти фото.