На вечеринку собралось около дюжины народу от 17 лет и старше. Как говорится – «каждой твари по паре» – семейные пары и свободная молодежь. Скромное застолье, танцы под радиолу, игры, пенье под гитару и т. д. Веселясь, мы и не предполагали, что ситуация складывалась так трагично и что мы фактически прощались с ним. Мне было 17 лет, я пришел один без девушки. Одна из девушек, старше меня года на три, будучи в паре с очень ревнивым парнем, пригласила, меня на «белый танец». Была она, как сейчас говорят, «модельной внешности», а в те времена их величали «бухенвальдными девицами», кстати, не в моем вкусе. В процессе танца она предложила мне пойти с ней покурить. Она заверила меня, что её муж мне доверяет, поскольку я – малолетка. Мне «до соплей» стало обидно, но, несмотря на обиду, я проследовал за ней на кухню коммунальной квартиры. Она вначале удалилась в ванную комнату, а вернувшись на кухню и будучи изрядно выпивши, уселась на тумбочку. Я обратил внимание не то, что губная помада была смыта, блузка расстегнута до неприличия, а юбку она подобрала так, чтобы открыть соблазнительные ножки. Закурив сигарету, она стала затягиваться как профессиональная курильщица и рассказывать, какой я красивый и как я ей симпатичен. Кокетничая, откинула голову и стала пускать колечки дыма. Как я уже сказал меня «заело», что она назвала меня «малолеткой» и, будучи тоже поддатым, я робко поцеловал её в шею. На мой поцелуй она не отреагировала. Я стал ее «лапать» и обнаружил, что на ней нет ни лифчика, ни трусов. Мне все стало ясно. Я вынул набухший член, и, взяв ее за ягодицы, стал ее «трахать» с ее молчаливого согласия прямо на тумбочке. Кончили мы одновременно, и я решил продолжить. В те времена презервативы были ненадёжными, молодёжь ими практически не пользовалась, и вся ответственность по предотвращению беременности ложилась на женщин. Она быстро высвободилась и, соскочив с тумбочки, отправилась в ванную комнату приводить себя в порядок, а мне наказала возвращаться в компанию.

Я вернулся и сел пить водочку за здоровье товарища. Некоторое время спустя вернулась и она и, не обращая на меня внимания, стала ласкаться к мужу, уговорив его уйти домой. Ко мне же вскоре подсела одинокая девушка, не то полька не то еврейка и пригласила меня потанцевать с ней. Она была красива, с пышными формами, и в тоже время стройная и поджарая. Танец начался с нетактичного вопроса: «Ну, что? Поимел замужнюю даму? Вижу, глазки горят, что у тебя, что у неё. Мы с ней подруги и она мне все поведала. Даже не возражай!». Я стал оправдываться, что мне не нравятся «вешалки», но, в тоже время, опустив руку на её упругую задницу, слегка её ущипнул. Она отвела мою руку и сказала: «Люблю ненасытных». Выходило, что её подруга передала меня своей подруге «из рук в руки». Я проводил свою новую знакомую домой и договорился о свидании.

В субботу мы вернулись из театра оперетты к ней домой. Перекусив и выпив винца, «нырнули» в шикарную постель и стали заниматься сексом, пробуя различные позы. В дальнейшем мы стали встречаться не реже одного раза в неделю и «трахаться» до изнеможения. Это продолжалось два месяца. Она меня обучила всем позам, о которых я и не ведал. Как то при очередной встрече я заинтересовался её приличной библиотекой, поскольку в то время я «подсел» на «чтиво». Листая понравившуюся книгу, обнаружил фото, которое меня крайне озадачило. На фото была изображена семейная пара: моя подруга с очаровательной улыбкой и парень в военной форме с ребенком на руках. Парень был очень похож на меня. Один в один! То есть и фигурой, и лицом, и даже улыбкой. При расспросе с пристрастием она «раскололась». Ее рассказ был жесток, если это все, что она рассказала, было, правдой. Сопутствовало ее «исповеди» ещё и то, что я, в свою очередь, также рассказывал ей о своей юношеской жизни. Все реалии, пережитые ей, я прочувствовал «на своей шкуре». Тоже рос в семье фронтовика «пропавшего без вести» только с той разницей, что я испытывал чрезмерное внимание со стороны женщин. Спасало меня только то, что я вращался, в дворовой полублатной среде и соблазнить меня было не так просто. Росла она в семье «врага народа». Её отец – польский офицер, будучи работником МИДА, во время войны был репрессирован, арестован и расстрелян. Конфисковали имущество, выселили из шикарной квартиры, пересилив в коммунальную. Мать русская – служащая, а бабушка по отцу – немка. Она взрослела и уже в 14 лет больше стала походить на женщину, нежели чем на пацанку. К ней стали приставать пацаны, как во дворе, где она проживала, так и в школе (школа была экспериментальная по совместному обучению мальчиков и девочек с уклоном на иностранные языки). Если во дворе её как то защищал участковый, пользовавшийся благосклонностью матери и частенько ночевавший в комнатушке, где ютилась и она, то в школе к ней «клеились» не только пацаны, но и преподаватели. Она не знала, как ей жить дальше и что с ней будет!

Как-то раз, после занятий они с подругой убирали спортзал. Физрук послал подругу в магазин, а сам тихо подошел сзади, сдернул с нее шаровары (спортивная форма), футболку натянул на голову, завалил на маты и изнасиловал. Она пыталась оказать сопротивление, но тщетно. Кричать было бесполезно, громко играла музыка. Фронтовик так быстро ей овладел, что она не ощутила никакого удовольствия, а только боль и отвращение. Когда она успокоилась, после случившегося насильник пообещал, что к ней приставать больше никто не будет. Обещание сдержал. До 17 лет она встречалась только с теми парнями, в которых влюблялась, или кто ей был симпатичен.

После реабилитации отца семью пересилили в отдельную квартиру, а конфискованное имущество не вернули! Участковый развелся и женился на матери. У них родился сын. В 17 лет она готовилась с парнем поступать в Иняз. Занимались они в отдельной комнате, совмещая полезное с «приятным». После основного вступительного экзамена в компании абитуриентов отметили сдачу, как водится, выпивали и танцевали. К вечеру парень проводил ее поддатую дамой. Приревновал её к очередному ухажеру, и, нагрубив ей, ушёл насовсем. Она разрыдалась и впала в истерику. Мама была на работе в вечернюю смену, и успокаивать её пришлось отчиму. Воспользовавшись её неадекватным состоянием, он стал ее успокаивать по-свойски. Помог раздеться, уложил в кровать и присоседился к ней «под бочек». Лаская и щекоча шикарными сталинскими усами, развеселил её, и стал щупать за все женские прелести, внушая при этом, что «старый конь борозды не портит». Она пыталась его убедить, что «этого не стоит делать!». Он же, гнул свою линию «если ты девица, я тебя не трону!» Уступив его напору, она не пожалела. Свекор трахался «с толком, с чувством, с расстановкой». С непривычки она простонала «хватит, я больше не могу!» Он сжалился и кончил общение анальным сексом. Впервые она испытала восторг от близости со зрелым мужчиной и в душе завидовала маме. Это было несравнимо с тем, когда она занималась сексом со сверстниками – «скоро стрелами», справлявшими только свою сексуальную нужду не доставлявшими надлежащего наслаждения партнерше. Отчим оделся и стал собираться за сыном к тёще. Уходя, попросил, чтобы о случившийся близости она не рассказала матери. У них состоялся уговор, что когда она будет готова к близости, то будет нагишом в ярком праздничном халате. Теперь, когда у неё не состыковывалось общение с очередным кавалером, особенно когда она сдавала сессию, она надевала халатик. Эффект был невообразимый. Даже в присутствии матери в квартире, в любое время ничто не мешало им мгновенно сойтись в объятиях. В любом месте, будь то, на черной лестничной клетке, когда курили, или еще где либо. Она его быстро приручила, и он выполнял все её капризы и желания.