Высадка союзных войск 25 апреля осуществлялась импровизированно, с накладками и большими потерями. Расстановка сил и выбор направления главного удара были осуществлены неверно — именно удар в секторе АНЗАКа на Чунук-баир мог позволить перехватить «бутылочное горло» Галлиполийского полуострова, отрезав путь отхода главным турецким силам на юге. Союзники же видят перспективу на юге, проведя по одному сценарию три безуспешные лобовые атаки на Критию.

Возможный успех в августовском сражении у Сувлы был парализован нераспорядительностью командования на участке решающего удара, его медлительностью и нерасторопностью. Руководство не смогло своевременно понять, что в условиях гористой местности ключевой является борьба за обладание командующими высотами — такие точки вначале были недооценены, а впоследствии сильно укреплены турками и остались в их руках. Это прежде всего горы Ачи-баба на юге Галлиполи, Чунук-баир и Анафарат в секторе АНЗАКа, хотя своевременное занятие этих высот, по мнению самих турок, давало победу союзникам. Участники боев также отмечали данный факт: «Преимущество турок заключалось в том, что все господствующие высоты они держали в своих руках»[16].

Дарданелльская операция — одна из самых кровопролитных (военно-оперативные потери сторон составили до 50 % от численности войск, так или иначе участвовавших в ней) и дорого стоивших, но в то же время безрезультатных кампаний Первой мировой войны.

Через Дарданелльский фронт прошло до миллиона человек, более половины из них были убиты, ранены, пропали без вести, заболели. Так, общие жертвы турок на суше — 250 тыс., Антанты — более 266 тыс. человек. Несмотря на то что потери убитыми у турок (87 тыс. человек) почти вдвое превышали аналогичные потери у союзников (46,4 тыс. человек — 36,4 тыс. британцев (в том числе 1,7 тыс. индийцев и 9,7 тыс. австралийцев и новозеландцев) и 10 тыс. французов), у последних большой процент раненых и в основном заболевших отчетливо указывает как на низкий уровень руководства и степень заботливости командования Антанты в отношении своих войск, так и на специфику борьбы плохо снабжаемого десанта на непривычной местности (163 тыс. раненых и заболевших у турок, 173,3 тыс. у британцев и 46,5 тыс. у французов). На флоте прежде всего за счет гибели больших кораблей потери англо-французов значительно превышают турецкие.

Всего на море турками были потеряны линкор, эсминец, миноносец, две канонерские лодки и минный заградитель — на них погибли 652 человека. Англо-французы лишились 6 линкоров, эсминца, 7 подводных лодок, не считая мелких судов, и 1540 человек из состава экипажей перечисленных кораблей.

Главную вину за просчеты союзников в этой операции несет высшее командование — ни в одной другой операции не был так силен личностный фактор, как в Дарданелльской, где распорядительность, решительность и быстрота реализации плана операции могли стать залогом победы.

Так, Д. А. Фишер, первый морской лорд, не одобрил форсирования Дарданелл, и его отношение к операции проходило красной нитью через весь ее ход (например, инициированный им на пороге новых тяжелых боев отзыв «Куин Элизабет»). Факт использования устаревших в основной массе линкоров при форсировании Дарданелл явился иллюстрацией взглядов на операцию со стороны высшего морского командования и боязни возможных потерь среди кораблей, составляющих главную силу британского флота.

Фельдмаршал Г. Китченер как военный министр приложил значительные усилия к организации экспедиционного корпуса, его снабжению, принял решение об эвакуации Галлиполи. Главная вина этого человека заключается в несвоевременном начале сухопутной фазы кампании (потеря двух месяцев драгоценного времени), хотя изначально была видна бесперспективность чисто морского форсирования Дарданелл. Также в Министерстве обороны при формировании экспедиционных войск Г. Китченеру не удалось должным образом согласовать стратегию, тактику и возможности материально-технического обеспечения. И, как следствие, генералу Я. Гамильтону было отказано в необходимых по количеству и качеству войсках и толковых штабных офицерах.

Вице-адмирал Карден, руководитель союзной эскадры в февральском форсировании Проливов, человек с большим опытом морской службы (в том числе на командных должностях), не смог должным образом распорядиться внушительными силами, отданными под его командование, и решительным броском справиться с поставленной задачей. Адмирал случайно оказался в Дарданеллах (до этого момента занимал должность начальника верфи на Мальте), но самое главное, как отмечали современники, он потерял веру в удачный исход операции.

Сменивший его де Робек принял решение прервать морскую операцию, когда успех практически находился у него в руках, что выглядит особенно странным. Правда, он внезапно потерял 6 из 16 крупных кораблей, но ему было известно, что экспедиционный корпус союзников уже на подходе. При таких обстоятельствах даже если бы у него остался всего один линейный корабль, способный поставить Константинополь под удар своей артиллерии, он обязан был действовать. И совсем плохо смотрится фактическое устранение мощной союзной эскадры от поддержки войск на берегу после гибели в мае от торпед трех линкоров, хотя следовало лишь принять меры противоторпедной защиты. Де Робек сделал и то и другое (!) — принял меры и увел главные силы флота в бухту острова Мудрос.

Я. Гамильтон, центральная фигура кампании, был сведущим в военном деле человеком. Полный генерал, участник индийских кампаний, боев в Афганистане и Южной Африке, Англо-бурской войны, наблюдатель на Русско-японской войне, он, к моменту назначения его в марте 1915 г. командующим экспедиционными силами союзников в Дарданеллах, имел за плечами 42 года военного стажа. Тем более нелепо выглядят его просчеты и недостаточная оперативность и решительность в реализации боевых задач на посту командующего сухопутными войсками союзников в Галлиполи. В апрельско-майских боях (во многом решающих для всей кампании) штаб Гамильтона располагался в комфортабельных каютах «Куин Элизабет», связь же с войсками осуществлялась преимущественно через посыльных на шлюпках. Помимо морального фактора такого «командования» (войска на берегу попали в кровавую баню, а впоследствии пребывали в жаре, без воды, в то время как штабные находились в комфорте и безопасности) это нарушало принцип близости командующего к вверенным ему войскам в целях лучшей оценки оперативной обстановки и грамотного принятия решений.

Вообще в этой операции англичане прибегли к весьма нетривиальной системе управления войсками: командиры всех уровней, начиная от дивизии и выше (за редкими исключениями), отдавали приказы своим солдатам из адмиральских кают линейных кораблей — что ж, результат не замедлил сказаться. Я. Гамильтон к тому же еще до начала сражения решил не вмешиваться в ход боев до тех пор, пока его не попросят, а свою тактическую власть передал Хантер-Вестону над английскими частями на фронте мыса Геллес и Бердвуду над АНЗАКом на Габа-Тепе. Командующему следовало находиться на берегу, самому видеть происходящее и побуждать своих подчиненных к решительным действиям. Не следовало ему и мириться с явной некомпетентностью некоторых из них. Решение ряда вопросов оставляло желать лучшего: гибкое реагирование на изменение обстановки, взаимодействие войск (например, французские части во время битвы у Сувлы в августе до последнего не знали о британской диспозиции), упорство в достижении поставленной цели.