– Том, мать твою, в чем дело?!

Том медленно встал, повернулся к Дженни и взглянул куда-то вдаль – сквозь нее, сквозь аляповатые обои у нее за спиной. Дженни схватила его за плечи и грубо встряхнула. Она перепугалась и начинала злиться.

– Том!

Он стряхнул этот транс, покачав головой так резко, что безвольно открылся рот.

– Дженни? – ошарашенно пролепетал он.

– Да в чем дело, мать твою?! Что с тобой? Ты пьян?

Из Тома словно стержень вытащили – он неловко шагнул вперед, бухнулся на диван и обхватил голову руками.

– Да… я… я ходил в бар. Малкольм напоил меня. Это он виноват. Меня… на кухне вырвало, но я убрал. Я… черт!

– Ты в бар ходил? Без меня? Ты бросил меня одну в большом доме? И что еще за Малкольм хренов?

– Он работу мне предложил! – заорал Том. – Он хозяин бара «У Ника». Мне не придется больше кататься в город!

Дженни стояла перед ним, скрестив руки на груди, и старалась сдержать клокочущий гнев, нараставший внутри.

– Послушай, Том, выпей большой стакан воды и таблеток сорок «Аспирина». Я ложусь спать. Поговорим завтра, когда… ну, когда ты… когда у тебя язык начнет ворочаться. – Не сказав больше ни слова, Дженни развернулась и ушла. Дышать она старалась медленно и ровно. Сейчас выяснять отношения бесполезно, как бы ей этого ни хотелось.

* * *

Том просидел на диване еще несколько минут или, может, часов, кривая улыбка не сползала с лица. Он беззвучно смеялся и дрожащими пальцами чертил в воздухе линии. В гостиной находилось только его тело: душа застряла в подвале, замкнутом и бесконечном.

* * *

– Прости меня.

Дженни устроила себе ланч на качелях – ела бутерброд с мясом, овощами и приправами, по отдельности вполне аппетитными, а вот сочетать их вряд ли стоило. Том вышел из дома, шаркая, лицо у него было бледнее бледного.

На извинение Дженни не отреагировала – откусила кусочек бутерброда и стала жевать. Как хорошо, что хоть этим утром не тошнит! Том со стоном уселся на крыльцо и принялся играть со своей «Зиппо». Воскресное небо заволокли облака.

– Джен, ну правда! Я полный идиот! Было еще рано, ты отключилась, вот я и решил выбраться в город, а потом…

– Стой, – перебила Дженни. – Ты извиняешься или оправдываешься?

– Извиняюсь, – быстро проговорил Том и облизнул губы, щелкая «Зиппо». Дженни заметила, что сглотнул он с трудом – наверное, боялся, что от сильного запаха бутерброда его стошнит. – Мне стыдно. Честное слово!

Дженни не отреагировала, молча доедая бутерброд. Том ерзал, лихорадочно щелкал зажигалкой.

– Пожалуйста, оставь зажигалку в покое, – попросила Дженни. Том кивнул и спрятал «Зиппо» в карман.

– Извини меня, – повторил он.

– Ты ведь что-то говорил о работе? – поинтересовалась Дженни, решив на время забыть о его вчерашней пьянке и распущенности.

– Да! – Том оживился. – Чертов старик, Малкольм, владеет местной забегаловкой… Он тебе понравится! Так вот, я похож на его погибшего сына, а ему нужен еще один бармен. Ему помогает злюка-дочь, но от посетителей у них отбоя нет, и Малкольм собирался повесить на окно объяву «Требуются бармены». Это же здорово! Я уволюсь из нью-йоркского бара, устроюсь в местный… Черт, я снова буду ходить на работу пешком. Появится больше времени, чтобы довести до ума дом и по-настоящему заняться рисованием.

– И быть отцом.

– Да, конечно, и быть отцом. Я помню об этом.

– А по-моему, не помнишь, – заявила Дженни, старательно следя за своим тоном. Она обдумывала этот разговор все утро, пока Том отсыпался на диване. До кровати он так и не дошел, что Дженни очень огорчило. Они взяли за правило спать вместе, даже когда ссорятся. Дженни сделала глубокий вдох и заглянула ему в глаза. В налитые кровью глаза. – Нам пора повзрослеть, Том. Нам обоим, – продолжала она. – Я не злюсь, что ты вчера ходил в бар и напился… Когда мы с тобой познакомились, я сама была пьяна в стельку. И вместе мы напивались бесчисленное множество раз. Вчера ночью… Вчера ночью ты напугал меня, а такого прежде не случалось. Понимаю, тебе страшно. И тревожно. И ты выбит из колеи. Мы купили огромный дом. Но у нас будет ребенок. Ребенок, Том! Это колоссальная ответственность. Вряд ли я сама осознала это до конца. Кое от чего нам обоим нужно отказаться…

Том открыл рот, чтобы что-то сказать, но Дженни подняла руку.

– Пожалуйста… дослушай меня. Мне нужно это сказать. Я не говорю, что ты должен отказаться от своей самости. Я не о том, что ты должен покончить с тем, что делает тебя Томом Декером. Я лишь о том, что после рождения ребенка – и до него, начиная с сегодняшнего дня, – ты не можешь возвращаться домой в три утра и выглядеть, как зомби. А если что-то случится? Если тебе придется срочно везти меня в больницу? Отказы и меня касаются. Мне больше нельзя курить «за компанию»… пить вообще больше нельзя, травку нельзя курить года полтора. Ничего страшного. Я готова. Нам обоим нужно взрослеть – хотим мы этого или нет.

Том немного подождал, желая удостовериться, что Дженни закончила, потом взял ее за руку и с грустной улыбкой сказал:

– Я понимаю. Я изменюсь. Вчерашняя ночь была ошибкой. Скорое отцовство, переезд – все это дается мне очень непросто, вот я и не сдержался. Хотелось расслабиться, но согласен, признаюсь, я перегнул палку. Такое не повторится, обещаю тебе.

Дженни знала, что говорит Том искренне, и улыбнулась ему. Ну вот, камень с души, гора с плеч.

– Том, я люблю тебя. Люблю больше всего на свете… ну, может, кроме малыша у меня в животе. Я так рада, что у нас с тобой будет ребенок!

– Дженни, я тоже тебя люблю, – шепнул Том и поцеловал ее в лоб. – Ты будешь чудесной мамой.

– Вот точно! – Дженни стиснула ему руку и отпустила. – Кстати, на кухонном столе, в контейнере, тебя ждет бутерброд. Если твое похмелье не против… Не волнуйся, пряностей в нем процентов на девяносто меньше, чем в том, который только что умяла я.

Том засмеялся и встал.

– Отлично! Я как раз проголодался.

– Как поешь, тащи свою задницу сюда. Неделя предстоит жаркая. Нас ждет первый прием у врача, нужно купить машину, нужно решить, которая из комнат будет детской. В доме работы выше крыши. Еще ты на новое место переходишь. – У Тома аж глаза на лоб вылезли, и Дженни помахала ему рукой. – Эй, не волнуйся. Все в порядке. Мы справимся, честное слово!

* * *

– Том, я осталась без работы.

В старом сотовом Тома голос Дженни звучал слабо, как из дальней дали. Казалось, она плачет или плакала только что и попыталась успокоиться для разговора с ним. Он косил лужайку бензиновой газонокосилкой, купленной в хозяйственном отделе торгового комплекса между их городком и соседним. Машину они купили чуть раньше, в тот самый день, когда ездили к врачу на первый прием и первое УЗИ. Увидев мутную картинку, оба разрыдались и не могли успокоиться, пока доктор не вручила каждому по коробке салфеток. Тогда все трое засмеялись. Тому и Дженни не верилось, что столь бурные эмоции вызвал нечеткий, пиксельный пузырек на крошечном мониторе.