Штаб всех этих сил находился в Смольном. Был разработан и план восстания, приведший к захвату всех важнейших учреждений Петрограда в считанные часы.

Керенский и Временное правительство ничего не смогли противопоставить этому.

В 11 часов утра 6 ноября Керенский убедил Совет Республики помочь ему в борьбе против большевистского заговора. Однако только в полночь на 7 ноября делегация Совета Республики во главе с меньшевиком Ф. Даном практически в такой помощи отказала.

В это время Красная гвардия уже заняла все ключевые пункты Петрограда, а в Неву уже входили восставшие корабли из Кронштадта.

Вызванные Керенским войска с Северо-западного фронта в Петроград не шли, железные дороги забастовали.

Керенский поехал навстречу войскам в автомобиле в своем обычном полувоенном костюме: никакого переодевания в женское платье не было. Эта легенда, сочиненная большевиками, появилась вскоре после его отъезда из Питера в Псков. В Могилеве, в Ставке Духонина, а затем в Острове был сколочен отряд из 500 сабель и нескольких орудий и двинут на Гатчину. Гатчина была взята, но генерал Краснов, командовавший этим отрядом, промедлил с выступлением на Петроград, и его войска были разбиты под Царским Селом.

Утром 14 ноября Керенский бежал из Гатчины на своем автомобиле, накинув на плечи матросскую шинель. Несколько месяцев он скрывался недалеко от Петрограда среди простых крестьян, переезжая с места на место.

В начале января 1918 г. Керенский пробрался в Петроград, чтобы присутствовать на открытии Учредительного Собрания, но это ему не удалось, и он вынужден был уехать в Финляндию.

Вскоре он нелегально вернулся в Петроград, а в мае 1918 года – в Москву, где при содействии видного английского разведчика и дипломата Роберта Локкарта получил возможность бежать в Англию. В июне он переезжает в Париж, но ни Ллойд Джордж, ни Клемансо не выказывают желания сотрудничать с ним. Керенский становится политическим эмигрантом, бедствуя и голодая в разных городах Европы. Единственной темой его жизни становится борьба с большевизмом, который он называет «первобытным социализмом». Он пишет в это время: «Нет социализма вне демократии и социальное освобождение невозможно в государстве, где не уважается личность человека и ее права».

После заключения 16 апреля 1922 года Раппальского договора между Россией и Германией о дипломатическом признании РСФСР он уезжает в Париж, а в июле 1940 – в США. Керенский бежал в США, ибо ставил знак равенства между Сталиным и Гитлером «как результат их общего тоталитарного характера».

В годы «холодной войны» Керенский руководил то одной, то другой антисоветскими организациями, а в 1952 году возглавил самую крупную из них – «Координационный центр антибольшевистской борьбы», в котором были объединены все русские и национальные «лиги», «советы» и «союзы» всех национальностей, входящих в СССР.

Тогда в Москве было принято решение убить Керенского, но потом от этого отказались.

С 1955 года Керенский работал над 3-томной документальной публикацией «Русское Временное Правительство. 1917», вышедшей в 1961-1962 годах в Гуверовском институте. К сожалению, эта книга до сих пор не переведена на русский язык.

Умер он 11 июня 1970 года в Нью-Йорке.

Отзывы современников о Керенском

Письмо Станиславского и Немировича-Данченко Керенскому

Газета «Русское слово» 3 мая 1917 года поместила письмо актеров, служащих и администрации Московского Художественного театра за подписями К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко премьер-министру Временного правительства А. Ф. Керенскому. В этом письме были такие строки:

«Когда крик Вашей наболевшей, скорбной души призывает взбушевавшиеся страсти к высшей духовной дисциплине, к той прекрасной свободе, которая вместе с даром широких прав предъявляет и требования тяжелой ответственности, тогда в Вашем лице перед нами воплощается идеал свободного гражданина, какого душа человечества лелеет на протяжении веков, а поэты и художники мира передают из поколения в поколение. Тогда мы переживаем то великое счастье, в котором сливаются воедино гражданин и художник».

В очерке «Керенский» (газета «Русское слово» от 30 мая 1917 года) В. И. Немирович-Данченко писал: «Керенский не только сам горит, – он зажигает все кругом священным огнем восторга. Слушая его, чувствуешь, что все ваши нервы потянулись к нему и связались с его нервами в один узел. Вам кажется, что это говорите вы сами, что в зале, в театре, на площади нет Керенского, а это вы перед толпою, властитель ее мыслей и чувств. У нее и вас одно сердце, и оно сейчас широко, как мир, и, как он, прекрасно».

А. И. Куприн

«“Он не оставит, он вникнет, он поймет, он заступится”. И сотнями несутся к нему со всех концов России письма и телеграммы, просьбы и приветствия. Он – свой. И я вижу, как перед ним чудесным образом расширяется арена деятельности: из тесной залы суда в колонную залу Таврического дворца – и еще шире, еще далее – в ту аудиторию, которая зовется Родиной».

Газета «Свободная Россия» от 12 июня 1917 года.

В. М. Чернов

«Керенский считал себя призванным стать душою революции, “некоронованным королем” умов и сердец взвихренной обновительным порывом России; человеком, которого добровольно, без всякого принуждения поднимут на щит и скажут: веди нас! указывай нам путь! Что же касается более конкретной роли, то дилетант по природе, он, по-видимому, представлял ее выбор наитию вдохновения и потому откладывал до самого последнего момента».

Чернов В. М. Рождение революционной России. – Париж; Прага; Нью-Йорк, 1934.

Л. Д. Троцкий

«Керенский оказался ближе и понятнее всех всероссийской обывательщине. Защитник по политическим делам, “социалист-революционер”, который стоял во главе трудовиков, радикал без какой бы то ни было социалистической школы, – Керенский полнее всего отражал целую эпоху революции, ее „национальную“ бесформенность, сентиментальный идеализм ее надежд и ожиданий. Он говорил о земле и воле, о порядке, о защите отечества, о героизме Либкнехта, о том, что русская революция должна поразить своим великодушием весь мир, и размахивал при этом своим красным платочком… Свобода от предрассудков доктрины позволила Керенскому первым из „социалистов“ вступить в буржуазное правительство. Он же первым заклеймил именем „анархия“ обострившуюся социальную требовательность масс. Таким образом, его популярность представляла собой клубок противоречий, в которых отражалась бесформенность первого периода революции и безысходность второго. И когда история открыла вакансию на третейского судью, в ее распоряжении не оказалось более походящего человека, чем Керенский».

Статья в газете «Итоги и перспективы» от 15 августа 1917 года.

Ф. А. Степун

Видный русский философ-эмигрант Федор Августович Степун так писал о Керенском: «Успех Керенский имел на фронте потрясающий. Причем не только на съезде делегатов, но и в отдельных частях, объезд которых он начал сейчас же по окончании съезда. К нему тянулись не только солдаты, но и многие офицеры.