Англии. И действительно, они были уведены из-под носа английских послов, которые в тот самый момент пытались возобновить традиционные связи своей страны с Гельдерном. Однако герцог Бургундский считал себя настоящей мишенью этой сделки, и есть все основания полагать, что так оно и было. Гельдерн был одним из самых мощных, в военном отношении, из княжеств немецкого Рейнланда. Вильгельм был полководцем с европейской репутацией и давним региональным соперником Бургундского дома. В конце мая 1401 года Людовик Орлеанский въехал в Париж в сопровождении герцога Гельдерна и великолепной кавалькады сопровождающих. Ни герцог Бургундский, ни его брат герцог Беррийский не были извещены о новых союзах Людовика. Они были в ярости. В Нельском и Бургундском отелях были устроены grands grommelis (обструкции) против герцога Орлеанского. По словам хорошо информированного источника, это был момент, когда соперничество переросло в смертельную ненависть. В июне к Филиппу прибыл тайный эмиссара от Рупрехта, который к этому времени уже твердо определил герцога Орлеанского как своего врага. Главной целью его миссии было помешать планам Людовика, о которых до него дошли сведения, обручить свою малолетнюю дочь с Дофином. Но ему также было поручено, если представится возможность, обсудить с Филиппом Бургундским возможность французской поддержки кампании против тестя Людовика Джан Галеаццо Висконти в Северной Италии. Похоже, что эмиссар Рупрехта добился определенного успеха в реализации этих планов. Помолвка была тихо отменена и в течение лета он активно обсуждал с герцогом Бургундским, королевой и, возможно, другими видными французскими дворянами политический союз, который был бы направлен непосредственно против Людовика Орлеанского и Джан Галеаццо[39].

Далеко не ясно, чего Филипп надеялся добиться этим внезапным и опасным обострением конфликта с племянником. Наиболее правдоподобное объяснение заключается в том, что им двигало искреннее разочарование в связи с нарастающими трудностями, которые он испытывал, добиваясь своего в вопросах, имевших для него фундаментальное значение. Главным из них был папский раскол. Бенедикт XIII уже почти три года был лишен власти над французской церковью. Большую часть этого времени он был блокирован в своем дворце в Авиньоне. Но это никак не повлияло на упрямого старика. Филипп обвинял Людовика Орлеанского в том, что тот сорвал его проекты в Париже и тайно поддерживал Бенедикта XIII в Авиньоне. Очевидная решимость Людовика расширить свои интересы в регионах за северными и восточными границами Франции, в регионе, который Филипп на протяжении многих лет считал сферой своих интересов, стала новым поводом для разногласий. В июне 1401 года герцог Орлеанский убедил Карла VI взять имперский город Туль в Лотарингии под французскую защиту и назначить самого Людовика его опекуном, несмотря на громкие протесты Рупрехта. Через некоторое время после этого он начал добиваться от Карла VI уступки ему кафедрального города Турне, французского анклава на реке Шельда, епархия которого включала большую часть бургундской Фландрии. В следующем году Людовик Орлеанский совершит свой самый впечатляющий шаг против интересов своего дяди в этом регионе, захватив герцогство Люксембург, часть первоначальных семейных владений короля Венцеля I. Свергнутый король заложил его своим кредиторам. Людовику удалось заполучить закладную, а вместе с ней и право на владение Люксембургом. Эта сделка, которая в значительной степени финансировалась за счет поступлений от королевских налогов в его французских землях, обеспечила ему эффективный контроль над обедневшей, но большой и стратегически важной территорией между Мезом и Мозелем на северо-восточной границе Франции. Триумф герцога, должно быть, был тем слаще, что до этого по договоренности с залогодержателями этой территорией управлял герцог Бургундский. Гарнизоны и чиновники Филиппа были быстро выведены и заменены гарнизонами и чиновниками его племянника[40].

Все это было симптомами более общего перехода власти от старшего государственного деятеля к его дерзкому молодому племяннику, что могло только усилить гнев Филиппа. Однако его воинственность была тактической ошибкой. Она стоила ему нескольких важных голосов в королевском Совете, включая голоса других королевских принцев. Оказавшись вне игры, Филипп в июне 1401 года в ярости покинул Париж и отправился в свои владения, оставив поле боя своему сопернику. В его отсутствие Людовик Орлеанский взял в свои руки эффективный контроль над государственной машиной. По словам современного хрониста, который, по-видимому, был одним из домашних клерков Людовика, герцог Орлеанский "облек себя королевской властью, приняв на себя полный контроль над делами короля, а также королевы и их детей". Карл VI наслаждался периодом просветления рассудка, который, судя по всему, продолжался до сентября и его легко было убедить поддержать начинания своего брата. Людовик воспользовался возможностью отменить большинство крупных внешнеполитических инициатив, за которые отвечал его дядя. В начале августа 1401 года на личной встрече с братом Людовик добился от короля подписи на грамоте с публичным отречением от тех, кто держал Бенедикта XIII в осаде в его дворце в Авиньоне. Король заявил, что предоставляет Папе свою личную защиту и назначает самого Людовика его опекуном. Оппозиция была подавлена, а Симону Крамо, епископу Пуатье, одному из главных противников Бенедикта XIII в королевском Совете, было приказано прекратить являться в Совет. В Авиньон были отправлены двое приближенных Людовика, чтобы заверить Папу в желании французского короля уладить разрыв между ними и склонить кардиналов к соглашению с ним. Через несколько дней из Парижа в Милан отправилось еще одно посольство с инструкциями, полными комплиментов и заманчивых предложений, адресованных Джан Галеаццо Висконти. Тем временем из Брюсселя герцог Бургундский активно поощрял планы Рупрехта по вторжению в герцогство Джан Галеаццо[41].

В последнюю неделю октября 1401 года герцоги Бургундский, Беррийский и Бурбонский собрались в соборном городе Санлисе, к северу от Парижа. Это был новый собор французской церкви, последняя попытка выработать согласованное решение папского раскола. Герцог Орлеанский, предчувствуя бургундскую затею, бойкотировал все заседания. В кулуарах собора присутствующие принцы и советники обсуждали более широкие проблемы французского правительства, сведенного теперь к полной несогласованности из-за недееспособности короля и взаимной ненависти в его семье. Филипп устроил для них обед в своих апартаментах. Но всякое дружелюбие испарялось по мере того, как становилась очевидной его дальнейшая изоляция. 25 октября 1401 года он выехал из Санлиса в Аррас. По дороге герцог отправил гневное письмо в Парижский Парламент, объясняя, почему он не готов вернуться в Париж, чтобы вновь занять свое место в Совете. По его словам, в этом не было смысла, пока продолжалась болезнь короля. Если читать между строк, то становится ясно, что истинная причина заключалась в том, что Филипп не был готов заседать в Совете, в котором он больше не мог главенствовать. По его словам, ему было "неприятно и больно" слышать,