Наконец-то мы получили безобидное объяснение недоразумений, которые долго не давали нам спать. Но это еще не все. Более важной была задержка в работе вражеской группы, вызванная отсутствием радиосвязи. Эта задержка позволяла F2087 войти в тесный контакт с руководством вражеской группы и заблаговременно сообщать нам обо всех ее действиях. За ее руководителями можно будет следить без помех, так как F2087 вплотную займется внутренней структурой организации. Благодаря этому враг сможет спокойно развивать свою группу, а мы будем держать его под постоянным наблюдением, не имея необходимости прибегать к немедленному аресту. Я подробно обсудил этот план с Вурром и Вилли, но не мог себе представить, какие результаты впоследствии даст использование принципов IIIF в операции «Северный полюс».

В течение следующих недель события шли по плану, и на исходе года F2087 так глубоко проник в организацию, что донесения про капитана ван ден Берга содержали ценную информацию о нелегальной деятельности, не имеющей отношения к двум агентам, сброшенным с парашютом.

В начале января 1942 года F2087 узнал от ван ден Берга, что готовится план переправить троих людей из Схевенингена в Англию на торпедном катере. Торпедный катер подойдет как можно ближе к берегу и заберет троих пассажиров со второй дамбы к северу от схевенингенского причала. О дне операции гаагская группа узнает по радио «Ориндж»: трансляция «Вильгельмуса»[5] в 21.00 будет означать, что катер отбыл и подберет людей этой же ночью между 21.00 и 01.00.

Это донесение породило множество вопросов. Во-первых, каким образом организована эта операция? Во-вторых, чем так важны эти люди либо их материалы и сведения, что решено рискнуть катером, чтобы подобрать их? Или же это просто попытка выяснить, пригоден ли такой метод для дальнейшего применения? Для нас важно в первую очередь было то, что наконец-то появилась возможность проверить донесения F2087. Если они выдержат проверку, то соответственно в будущем им следует придавать большее значение. Таким образом, предстояло наблюдать за вражеской операцией, не возбуждая подозрений, и в то же время по возможности предотвратить ее. Пристальное наблюдение за подходами к берегу можно было поручить лишь регулярным патрулям ФГАК – службы по борьбе с контрабандой. По этой причине я сообщил местному инспектору все необходимые сведения, но естественно, ничего не стал говорить ему о сигнале к началу операции, сказав лишь, что оповещу о времени, когда его подчиненные должны будут удвоить бдительность.

Дополнительная задача – предотвратить операцию – была более сложной. Возможно, дело дойдет до применения оружия, поскольку придется столкнуться с английским или голландским боевым кораблем. Поэтому я принял меры к тому, чтобы установить в центре причала два крупнокалиберных пулемета, к которым был приставлен опытный фельдфебель из отделения охраны абвера. Лейтенант Гейнрихс получил приказ немедленно сообщать о трасляции «Виль-гельмуса» по радио «Ориндж» мне или дежурному офицеру при штабе, используя кодовое слово «Национальный гимн».

Неделя прошла спокойно. Однажды воскресным вечером я сидел у себя, читал и думал о чем угодно, только не о том, что этой ночью нам предстоит первая операция в Голландии. В 21.15 позвонил дежурный офицер и произнес кодовое слово: «Национальный гимн». По этому сигналу все пришло в движение.

Ночь выдалась холодная и бурная. Плотные тучи, мчавшиеся с запада, постоянно закрывали только что взошедший месяц, когда в 23.00 я приехал на причал – проверить, все ли готово. Чтобы избежать малейшей ошибки, тяжелые ворота, закрывавшие причал на ночь, были, как обычно, заперты. Поэтому после того, как прошел патруль ФГАК, мне пришлось перелезать через ворота. То же самое сделал до меня и пулеметный расчет. Видимость была хорошей, а лунного света хватало, чтобы следить за морским простором до третьей дамбы на севере. По соображениям безопасности пулеметный расчет был снабжен сигнальными ракетами и получил приказ открывать огонь по любому судну, приближающемуся к берегу. Время текло медленно, мы, как обычно, передавали друг другу ночной бинокль, чтобы начеку постоянно находилась пара свежих глаз. Поскольку тот самый сигнал, о котором говорилось в донесении F2087, был перехвачен нами в 21.00, было разумно предположить, что подтвердится и вторая часть донесения, относительно прибытия торпедного катера. Однако ничего не происходило.

Я покинул причал в час ночи, но пулеметный расчет оставался на месте до рассвета. Однако, когда около 2 часов я прибыл в штаб берегового патруля, меня ждала неожиданная новость: примерно в полночь один из патрулей арестовал троих людей. Они взбирались на старый блиндаж на северном конце набережной. Я практически не сомневался, что именно о них говорилось в донесении F2087, хотя арестованные объясняли нарушение комендантского часа тем, что были на вечеринке и захотели «глотнуть свежего воздуха». Едва ли имелась возможность доказать, что они намеревались уплыть на торпедном катере в Англию. Малейший признак того, что у нас есть информация об их истинных намерениях, мог поставить под угрозу доверие, которое завоевал F2087 у подпольщиков. По этой причине я ограничился тем, что через коменданта патрульной службы попросил полицию безопасности забрать «троих людей, арестованных на берегу при подозрительных обстоятельствах».

В кратком донесении для полиции безопасности я обрисовал предварительные шаги, которые привели к аресту этой троицы, и попросил выяснить их личность. Это возбудило живейшее негодование. Тот факт, что операция прошла успешно и в соответствии с моими намерениями, не помешал полиции безопасности заявить резкий протест оберсту Хофвальду. Основание – ЗИПО недостаточно проинформировано о моих планах. Эти новые трения между ЗИПО и моей службой имели следствием то, что мне не сообщили результаты полицейского расследования «пляжного дела», в результате чего нам так и осталось неизвестно, каким образом удалось договориться с Лондоном о том, что сигналом будет «Вильгельмус».

Вскоре после этого от лейтенанта Гейнрихса мы узнали, что ЗИПО арестовало английского радиста. Он работал очень недолго, и звали его ван дер Рейден. Этого человека ЗИПО собиралось «перевербовать» и начать «ответную игру» на его передатчике, но по причинам, тщательно от нас скрывавшимся, из этого великого проекта ничего не вышло, и впоследствии мы узнали, что арестованы были все сообщники «гулявших по пляжу».

Хотя мы пребывали в неведении о подробностях дела ван дер Рейдена, было совершенно ясно, что среди персонала отдела IVE гаагского ЗИПО не имелось ни одного человека, достаточно компетентного для «ответной игры» на радиопередатчике. Как я некоторое время спустя услышал от Гейнрихса, эта истина постепенно дошла до советника Шрайдера, и успешное посредничество Гейнрихса в конце концов привело к тому, что полиция неохотно решила в случае ареста очередного радиста передать его в IIIF при наличии перспектив на удачную радиоигру.

Тогда мы сосредоточились на тщательном наблюдении за группой капитана ван ден Берга в надежде, что капля удачи в сочетании с умелой подготовкой к последующим действиям даст нам достаточно материала для начала радиоигры. В эти январские недели F2087 был очень занят. Теперь я относился к его донесениям куда более серьезно, а два произошедшие в то время события еще раз подтвердили надежность его сведений. Эти события не имели прямого отношения к планам наших врагов в Лондоне, но, насколько я помню, они послужили ценным подтверждением достоверности донесений F2087. Одно из них было связано с бегством в Англию людей, которые собирались отплыть в лодке от Монстера, южнее Гааги. Поскольку это осуществлялось без ведома англичан, донесение F2087 передали в морской абвер, и последующая операция завершилась арестом троих человек, в том числе некоего Гербранди, который считался племянником премьер-министра голландского правительства в Лондоне[6].