Коррупция чиновничества – традиционная болезнь русского государства. Она удерживалась в довольно «скромных» масштабах и при Сталине, и в последующие десятилетия, вплоть до середины 80-х годов прошлого столетия. Рост коррупции стал заметным явлением при Горбачеве. Критикуя с «пролетарских» позиций эти недостатки (долой привилегии!) «Большой системы», Ельцин сместил Горбачева и подписал смертный приговор СССР (т.е. борясь за власть – разрушил государство).

Но одновременно он же гигантски увеличил привилегии номенклатуры, радикально-люмпенских вождей, – об этом свидетельствует та же неумолимая современная история. У такого типа вождей никогда не было и, видимо, принципиально не может быть позитивных программ развития, они – мастера в деле разрушения. Гигантски возросла коррупция, она стала носить системный характер, пронизывая все поры формирующегося буржуазного общества и структуры власти на всех уровнях.

Поэтому процесс разложения формирующихся институтов будет продолжаться до тех пор, пока будет сохраняться ельцинский политический режим, который сформировали маргинальные слои и их «вожди». Верхушечные слои маргиналов-ельцинистов колоссально обогатились, они завладели гигантскими состояниями – банками, главными промышленными корпорациями, переданными им в собственность бесплатно, военно-промышленными предприятиями, сырьевыми комплексами и трубопроводами, ведущими в стране СМИ, в том числе электронными. «Их» компании контролируют экспортно-импортные операции, воздушные перевозки, различные сферы обслуживания и производства. Проельцинский слой и высшее чиновничество сказочно обогатились в ходе чеченской войны и не меньше – в деле «экономического восстановления Чеченской Республики» в 90-х гг.Одни через приватизацию государственной собственности, другие – используя методы «плаща и кинжала», обстановку анархии и всеобщей коррупции государственной бюрократии. Их очень мало волновали даже такие «второстепенные» вопросы, как возможность верхушечного переворота и смена «кормчего».

Особо опасный характер такого политического режима заключался в том, что его появление дало толчок в направлении создания асоциального общества (несоциального государства), начисто лишенного человеческих свойств и поэтому способного одобрить любые авантюры как во внешней политике, так и во внутренней деятельности, и не способного к самозащите, самоорганизации. Собственно – в этом признак распада государства, «распыления» власти. Кто ее подберет? И как будет действовать? Займет созерцательную позицию, оставив в неизмененном виде созданные при Ельцине для обслуживания его интересов корпоративные институты, нуворишей, поделивших страну, пустые законодательные учреждения и подвластные Кремлю органы правопорядка, суда и безопасности? Осуществит косметический ремонт, когда каждый пустяк будет выдаваться за «великую реформу?» Или сможет реально стать на путь серьезного «капитального ремонта» гниющего государства? Какой из трех путей он изберет?...

Огромным преимуществом Владимира Путина как президента являлась его привлекательность по сравнению с косноязычным предшественником со свирепым лицом и маленькими (монгольскими) глазками, от которого даже внешне веяло недоброжелательством. Интересно и то, что подавляющее число граждан, даже в конце 8-летнего президентского срока Путина, доверяли ему; в то время как Ельцину незадолго до его вынужденного ухода – порядка 1–1,5% опрошенных. Причины были очевидны – доведение народа до последней черты бедности, нищеты и отчаяния. Поэтому даже то, в целом скромное улучшение материального положения (скорее, возвращение на уровень до горбачевской перестройки – начала 80-х годов прошлого столетия), которое произошло при президенте Путине, воспринималось замордованным вконец народом как величайшее благо. При этом в народных массах, в обществе как-то не особенно учитывались аргументы противников Путина, справедливо утверждавших, что «благо принес не Путин с его продолжением ельцинской политики, а возросшие необычайно доходы от продажи нефти и газа на мировом рынке». Люди связывали улучшение своего положения с именем энергичного президента. Население, не привыкшее к организованным социальным протестам, на протяжении столетий обладающее стойким иммунитетом к общественным протестам, с надеждой взирало на сравнительно молодого президента, который впервые строит правильные слова и предложения. Горбачев – «подзабылся», все помнили ужасный язык и свирепое лицо Ельцина, но упорно не желали знать, что Путина назначил в свои преемники именно этот «ужасный» Ельцин – и, следовательно, он будет продолжать линию своего предшественника.

Но, так или иначе, президентство Путина прошло под знаком «плюс». В 2006 г. ВВП страны достиг уровня ВВП РСФСР (на 1990 г.) по общему объему (свыше 1 трлн долл.), средняя заработная плата (без состоятельного класса, имеющего доход свыше 1 млн руб.) составила примерно 65–70% ее уровня 1990 г. (30% при Ельцине) – это примерно 180 долл. в месяц ( более 200 долл. в 1990 г.); пенсии составляют 65% уровня 1990 г.; безработица снизилась до 4% (15% при Ельцине). В то же время объем промышленного производства составил лишь 60% уровня 1990 г., а сельского хозяйства и животноводства – 55%.

Хотя и весьма противоречивая, но наметилась некая линия в проведении социальной политики, в которой значительную роль призваны играть специальные целевые программы президента – в области здравоохранения, жилищного строительства, охраны семьи и сельского хозяйства. Для руководства этими программами был назначен специальный представитель президента в ранге первого заместителя главы правительства – им стал Дмитрий Медведев, тоже из Петербурга. Эти программы как бы дополняли неэффективную социальную политику правительства, и это все рассматривалось публикой как позитивная сторона, в сравнении с предыдущим правлением.

Позитивные сдвиги в экономике и социальной политике государства – это, безусловно, результат новых, совершенно уникальных возможностей, которые появились как следствие резкого возрастания цен на минеральное топлива (нефть и газ), в особенности с конца 2001 – начала 2002 г. Напомним, что в 2001–2002 гг. мировая экономика оказалась в сильнейшем кризисе (депрессии), «выход» из состояния депрессии сопровождался ускорением роста ВВП во всех центрах «великой триады»: США – ЕС – Японии и странах Юго-Восточной Азии, и в первую очередь Китае и Индии. Это значительно увеличило спрос на нефть и газ на мировом рынке – отсюда резкий рост спроса на русское стратегическое сырье и, соответственно, – появление новых финансовых возможностей России в проведении широкомасштабной внутренней политики.

Можно уверенно утверждать, что при таких уникальных возможностях была реальная возможность осуществить намного более ощутимые социально-экономические результаты, чем те, которые достигнуты. Например, в области диверсификации экономики они (эти результаты) более чем скромные – основные отрасли машиностроения «вымыты» политикой «Ельцина – Гайдара – Черномырдина – Чубайса и Ко», и существенные позитивные изменения здесь происходили медленно. Уровень жизни населения оставался все еще низким – даже в сравнении с уровнем последнего года социализма (1990). Сельское хозяйство крайне «запущено» – сюда необходимо вкладывать огромные финансовые ресурсы, но у правительства Путина, ориентирующегося на частный капитал (при всех обвинениях в этатизме), не было концепции в отношении развития сельского хозяйства и животноводства. Страна импортировала более 60% продовольствия – следовательно, можно сделать заключение о низкой эффективности российского капитализма в целом, не способного производить для населения высококачественные продукты питания. Отметим и особенность поступающих из-за границы продуктов – крайне низкое их качество, граничащее с непригодностью для потребления. Торговые компании скупали за границей часто большими партиями залежалые и низкосортные товары по предельно низким ценам – и продавали их российским потребителям по предельно высоким ценам – по сговору со всеми органами федеральных и местных властей. В этом – также одна из основных причин роста заболеваний и высокой смертности среди населения – эти показатели получили свое развитие в годы правления Путина, хотя, казалось бы, они должны были бы снижаться.