нас донесся протяжный стонущий крик, похожий и на крик ночной птицы, и какого-то неведомого зверя. Кто-то издалека откликнулся похожим криком. Потом все стихло.

— Фигня какая-то, — неожиданно сказал Гриша.

— Не возражаю, — согласился я.

— Я не о том. Как ты думаешь, бывают синие волки?

— Если их покрасят.

— Не хотел тебе говорить…

— Что еще?

— Помнишь, Андрей сказал…

— Что он сказал?

— Что изображения не будет.

— Ну?

— Отмотал проверить.

— Не тяни резину!

— Вспышки какие-то, пятна, блики. Звук, правда, нормальный. В общем — лучшим кадрам шандец.

— Лучшие кадры у нас с тобой еще впереди. А ситуацию обыграем. Пустим на экран твои вспышки с реальным звуком и расскажем все, как было. Сожрут за милую душу. Мистику у нас обожают.

— Ты заговорил, как наша шефиня. Мне это не нравится.

— Мне тоже многое не нравится. Особенно, как мы отсюда выбираться будем. Идти вокруг озера — не меньше недели. Если не больше.

— Дубовой нам такого кайфа не отломит. Могу поспорить — утром возникнет из небытия.

— Если его синие волки не сожрут. Давай спать.

Я потушил лампу.

Утром озеро и окрестную тайгу окутал густейший туман. Мы с Гришей уныло расположились на большом камне у самой кромки воды. Мягкая, какая-то ватная тишина царила вокруг — ни щебета птиц, ни плеска воды.

— Ни пространства, ни времени, — сказал Гриша, посмотрев на часы. — Стоят.

— Мои тоже, — не открывая глаз, сказал я.

— Я думаю — примерно половина девятого.

— Или двенадцатого.

— Ты становишься пессимистом.

— Просто я начинаю думать, что старик прав.

— Насчет чего?

— Как он там вещал? «Если не можешь понять другого, мельчайшее препятствие становится непреодолимым». Не могу понять — за чем он гонится, куда бежит? Что ему вообще надо?

— «Что ищет он в стране далекой, что кинул он в краю родном?»

— Что кинул — ежу понятно. Что ищет? Разве можно найти то, чего не знаешь?

— Теперь узнаю Дубового. Он признает только ясно поставленные цели.

— Ты меня достал своими сравнениями.

— Я не прав?

— От того, что ты прав, на душе еще гаже. Значит, так… — Я спрыгнул с камня. — Распаковывай камеру — запишем обращение к зрителю, который до сих пор не понимает, что мы от него хотим.

— А ты сам понимаешь?

— Ставь камеру — буду делиться своими сомнениями.

И вот я стою спиной к невидимому озеру, на фоне плотной неподвижной стены тумана с микрофоном в руках.

— Если бы надо было придумать символ бесконечности — он перед нами. Туман. Ни звуков, ни пространства, ни времени. Мы только представляем себе: там — озеро, там — тайга, там — горы. Время — примерно половина десятого. Или двенадцатого. Или — час. Время не может быть примерным. Если примерное, значит, его совсем нет. Озеро, возможно, не там, а там. А в том направлении — отвесные скалы. Попробуйте, докажите, что это не так, если вокруг беспросветный туман, и я представления не имею об окружающем пространстве. Скажете — это даже не тема для разговора: подует ветер, рассеется туман, все станет на свои места. Время можно будет узнать по солнцу, направление по звездам, днем — светло, ночью — темно, зимой — холодно. Остается только один ма-а-аленький вопрос: а зачем все это? Зачем ориентируемся в пространстве, зачем подсчитываем время, зачем куда-то стремимся, чего-то добиваемся? Зачем вообще живем? Рано или поздно иллюзии наши начинают рушиться, пространство сужается на длину собственного дыхания, глаза слепнут, время стремительно убыстряет свой бег, перед тем, как окончательно остановиться. И мы, наконец, расстаемся с этим миром, так и не поняв, зачем он, зачем мы? Так стоит ли куда-то бежать, что-то отыскивать, переживать, отыскивать какие-то пути, разочаровываться, страдать, корчиться от боли? Не лучше ли так и остаться в этом тумане и, не делая ни шагу, создавать в воображении свой мир — тот, который тебе по душе? Уверяю вас, он будет намного лучше того, который вы увидите, когда туман рассеется.

— Все! Записал?

Гриша отрицательно покачал головой.

— Издеваешься?

— Аккумулятор сел.

— Почему сразу не сказал?

— Было интересно, что ты скажешь.

— Ну и как?

— Я обычно не слушаю, когда снимаю. А тут пришлось. Тебе правду?

— Естественно.

— Ты завидуешь.

— Завидую? Кому?

— Андрею.

— Интересно. И глупо.

— Не знаю. Мне так показалось. Слышишь?

— Что?

— Ветер…

Туман стремительно расползался, таял, поднимался кверху редеющим маревом, втягивался в распадки. Под солнечными лучами на глазах оживала тайга — наполнялась красками, птичьим щебетом, шорохом опадающей с прибрежных кустов влаги. Все дальше и дальше раздвигалось видимое пространство озера, и скоро стал виден вынырнувший из остатков тумана катер, направляющийся прямо к нам. На носу его была видна одинокая женская фигура.

— Снимать? — спросил Гриша.

— У тебя же аккумулятор сел.

— Запасной еще где-то завалялся.

— Снимай. А насчет творческой дисциплины разговор будет особый. Больше меня на такой монолог не хватит.

— Он тебе нужен? — спросил Гриша и, не дожидаясь ответа, прильнул к камере. В окуляре уже отчетливо была видна Ольга, нетерпеливо вглядывающаяся в наши фигуры.

Она открыла дверь зимовья и, не входя, с порога внимательно оглядела аскетичное содержимое бывшего жилья Андрея.

— Когда он ушел?

— Ночью.

— Почему?

— Пришел человек и сказал, что что-то где-то случилось.

— Он вернется?

— Не думаю.

— Почему не пошли с ним?

— Не хотелось, чтобы наши отношения навсегда прекратились.

— Он не хотел с вами общаться?

— Общался нормально. Потом сказал, что из-за нас где-то случилась беда.

— У него что, есть мобильник? — вмешался стоявший в стороне Дубовой.

— Из современных приборов только керосиновая лампа, — не поворачиваясь к нему, сказал я.

— Как он тогда узнал?

— Про что?

— Что беда.

— Какая беда?

— Я бы не называла это бедой. Случилось то, что должно было случиться.

— А что должно было случиться?

— Если сообщить ему не могли, значит, не в этом дело, — сказал Дубовой.

— Не оправдывайтесь, — зло отрезала Ольга.

— Я с себя вины не снимаю, но, уверяю вас, дело не в этом.

— Какое дело?! — не выдержал я.

— Лично я хотел как лучше, — буркнул Дубовой.

Ольга захлопнула дверь зимовья и пошла по тропе к озеру. По дороге рассказывала:

— Этот высококлассный специалист разыскал Елагину и вместо того, чтобы спокойно наблюдать и дожидаться вашего возвращения, решил проявить инициативу.

— В подобных случаях лучше сразу расставить все точки.

— Ничего не надо было расставлять! Только наблюдать и ждать.

Я остановился:

— О чем вы с ней говорили?

— Её интересовало только одно — зачем нам нужен Андрей Журавлев?

— Я бы не рискнул ответить на этот вопрос.

— Почему? — Ольга тоже остановилась.

— Если я