Первым на тропинку шагнул обер-егерь. Его помощник, как и прежде, нес длинную пику, на конце которой болталась клетка с живым крольчонком. Оба отрядных закутали носы платками, но все равно не могли побороть кашель. Наверное, они не привыкли, как мы, ко всякой гадости в атмосфере. Наблюдая за мечущимся кроликом, я хотел спросить, неужели в воронке времени мы можем провалиться куда-то еще глубже, но промолчал. За егерями вышагивал черноволосый пикси, в вязаном камзольчике похожий на придворного скомороха. У милорда не было в руках оружия, зато на грудь он повесил цепь с костяными фигурками. За ним, опираясь на чудовищных размеров посох, выступал фомор. Он снял свою остроконечную войлочную шапку и стал еще больше похож на гориллу. Саня галантно вел под ручку Марию, а я замыкал шествие. Мария дала мне один из пистолетов. В который раз получив в руки средство убийства, я спросил себя, что же такого увлекательного в обладании оружием находят мальчишки обычных.

У кареты остались двое младших егерей. Они достали сумки с овсом и налили лошадям воды из цистерны, укрепленной над туалетом. Рыжие тяжеловесы всхрапывали и пятились, путаясь в постромках. Анка и тетя Берта махали нам из окна первого этажа. Я слышал, как неровно дышит дядя Эвальд. Он то дремал, то просыпался, изо всех сил сопротивляясь свалившейся напасти. Тетя Берта надеялась, что дядюшке сумеют помочь знахари Темного двора, но теперь встреча с ними отложилась на неопределенное время.

Или ее кто-то отложил.

Дождь сыпал крупными холодными горошинами. Мы выбрались на площадку у крайнего броха. Запах гниения стал невыносим. Я позавидовал Марии, которая не замечала и половины этого смрада. Но дело не только в обонянии. Обычная женщина не замечала тягостной атмосферы насилия, застывшей над этим неприветливым поселком. То, что поселок пуст, я знал еще на дороге. Круитни выстроили замечательные дома-крепости, однако ни толстые стены, ни хитрое расположение каменных жилищ не помогло их обитателям. На плоских каменных крышах проросла трава, от одного броха к другому по кочкам были проложены дорожки из утрамбованного щебня. В центре окружности этого самобытного городка имелось возвышение, также сложенное из камня, очень похожее на цирковую арену. Там росло несколько скособоченных нездоровых деревьев неизвестной мне породы. Любой фэйри разбирается в сотнях пород деревьев, но таких я никогда не встречал. Отталкивающие, голые ветви без единого зеленого листка, и полчища мух вокруг них. Тысячи, миллионы мух кружили над площадью, а черные входы в брохи взывали к нам, как распахнутые, жаждущие рты.

Пахло смертью.

Я видел, чем пахнет, но глаза еще отказывались верить. И только когда побелевшим лицом обернулся обер-егерь, сомнений не осталось. На утрамбованной арене были распяты и прибиты кольями к земле несколько коренастых человеческих фигур. Судя по сохранившимся остаткам татуированной кожи — настоящие круитни. Над мертвецами ревели полчища блестящих мух. Кто-то отгрыз им ноги, проел животы, обезобразил лица. Повсюду виднелись следы крупных кошачьих лап.

Мне очень хотелось верить, что дикие коты сделали свою работу уже после смерти несчастных. Они прятались где-то поблизости, залегли в кустах, недовольно ожидая, пока мы уйдем.

— Нам стоит их сжечь или похоронить? — спросил у фомора Саня.

И без того диковатая физиономия магистра превратилась в страшную африканскую маску.

— У круитни не положено хоронить без... без обряда.

— Но здесь особой случай, Ваша ученость, — деликатно кашлянул пикси. — Полагаю, мы вправе их сжечь, чтобы не допустить дальнейшего глумления над душами их.

— Мы просто проедем мимо, как будто ничего не случилось? — спросил я у обер-егеря. Брудо побелел, кисточки на его ушах поднялись дыбом, ноздри ходили ходуном.

— Пошли, зайдем внутрь этой хоккейной шайбы! — Мария передернула затвор. — Надо проверить!

— Вы зайдите в эти брохи слева, а мы — пойдем справа. — Его строгость подкрутил фитиль у фонаря. — Держитесь вместе! Берегитесь котов, они нападают всегда с разных сторон одновременно!

Я подумал, откуда фомору известно, как нападают дикие коты, если их в Изнанке перебили сотни лет назад. Еще одна тайна. То ли обер-егерь нам соврал и хищников не уничтожили окончательно, то ли магистр частенько проваливался во временные воронки.

Передо мной зияла черная щель. Оттуда тянуло сыростью, но не трупным запахом. Мария перехватила фонарик, Саня со вздохом зажал в руках пистолет.

— Бернар, держись слева от меня, — попросил он. — Если понадобится ткать.

— Я помню, что делать, — сказал я. Если понадобится быстро ткать покрывало силы, дядя Саня должен быть справа, потому что он сильнее меня. Мы оба знали, что в брохе никого не было, но в таких случаях нельзя доверять даже собственному нюху.

Пока дядя Саня сильнее меня, но это ненадолго. Я решил, что буду стараться, я буду взрослеть и учиться здесь всем видам колдовства и знахарства, которые только доступны. Я осилю любые ритуалы Неблагого двора и стану сильнее всех. Тогда меня не будут ставить слева, я сам начну ткать Покрывало от центра. Иного выхода просто не было, потому что я теперь никому не верил. Тетушка Берта забралась в Изнанку в поисках невидимого острова фэйри, якобы хранящего тайну бессмертия. Дядя Саня, оказывается, спал и видел, как его фина спрячется в Пограничье, а про Вальку Лунина он и не вспоминал. А наездница атлантов — та вообще с удовольствием перестреляла бы всех в округе, лишь бы плодились ее любимые Эхусы.

Младшие егеря скинули с плеч арбалеты. Почтеннейший Брудо отвернулся от места казни, рубил топориком ветки для костра и рассматривал горгулий на колоннах. Отсюда казалось, что каменные зверюги над нами хохочут. За дорогой стелился вонючий дым.

Меня невольно передернуло, настолько отвратительным было все. Все, что нас окружало. Никогда представить себе не мог, что доведется попасть в такое гнусное место. Внезапно я кое-что понял. Здесь не должно быть домов. Просто невозможно жить в краю, где хочется выть. Однако дома стояли, такие дома, которые не построишь за пару недель. Эти каменные плиты обтесывали месяцами.

В брохе сразу за поворотом коридора наметился новый поворот. Потом развилка, тупик справа, и на земляном полу — грубо вырезанная деревянная кукла. Мария посветила в проход. За куклой грязным комком свалялись куски покрывал или одеял, осколки глиняных горшков и домашней утвари непонятного назначения. Мы переместились в коридорчик, ведущий налево. Хроники не обманывали — древние дома пиктов представляли собой настоящие лабиринты. Если бы нас тут ждали с оружием, вряд ли удалось бы проникнуть глубже, чем на пять шагов.

В какой-то момент мне послышался невнятный звук, будто по большому барабану терли наждачной бумагой. Звук исчез, он был такой слабый и далекий, что я приписал его болотным зверькам.

В сердце броха мы застали картину панического бегства, иначе не скажешь. Убогая мебель, подстилки, горшки были перевернуты, раскиданы, но нигде не встретилось следов борьбы. Пахло коровой и скисшим молоком. Совсем недавно корову держали прямо в доме и тут же доили. Дядя Саня присел в центре зала, под дырой в потолке, предназначенной для дыма, и пощупал холодную золу в костре. Огонь обитатели броха разводили в широком круглом проеме, вылепленном из глины, на манер азиатского очага.