тем не менее уйти нельзя. Обсуждения велись унылые, а двое гостей не определились с завтрашним голосованием в палате. Натан, обладавший даром убеждения, решил изменить их мнение относительно точки зрения вигов3. Весь вечер он очаровывал эту пару, а возвратившись домой в половине второго ночи, знал, что у него в кармане есть один голос. Возможно, два. Время покажет.

Дом погрузился в тишину и темноту. Джед впустил Натана и протянул свечу, дабы озарить путь наверх. Натан устало поплелся по лестнице, осторожно отворил и затворил дверь, прикрывая свечу рукой, чтобы спасти хрупкое пламя, скупо освещавшее просторную опочивальню.

Он прошел в гардеробную и, поставив свечу на армуар, вознамерился снять вечерние туфли. В тот же миг Натан и увидел его — сложенный лист, спрятанный под армуаром. Бездумно он взял лист, поднес к свету и рассмотрел.

Сначала он погрузился в первые строчки и лишь потом смекнул, что письмо личное; это самое письмо Феллоуз читал ранее. Но к этому моменту Натан был настолько заинтригован, что прочел все до конца, невзирая на терзавшее чувство вины оттого, что он столь грубо вторгся в личную жизнь.

Джордж!

Мне почти нечего сообщить, но я все равно пишу. Не хочу волновать тебя своим молчанием.

Должно быть, мной уже просмотрены десятки записей. Все впустую. Тем не менее мне случайно попалась кроха информации, что подсказала новый путь. Я двинусь на север и запад, где больше всего уповаю на успех.

А тебя я молю об осторожности. Я страшусь за тебя и стану гораздо счастливее, если ты передумаешь и вернешься домой. Эти строки я пишу с надеждой, что ты осмыслишь эти слова и их разумность. Для меня ты важнее любого доказательства, кое только можно сыскать.

Письмо я пошлю через Лили. Она передаст его тебе.

С любовью,

Г.

Натан опустился на стул и перечитал письмо, в голове кишели вопросы. Кто такой Г, почему он — или она — страшится за Феллоуза? Какие доказательства выискивал Феллоуз? Доказательства чего?

В письме угадывалась некая тайна. Феллоуз проворачивал какую-то махинацию вместе с Г? Нечто недозволенное? Вероятно, даже незаконное? В письме говорилось, что Феллоуз подвергает себя опасности. Это взволновало Натана.

И заинтриговало.

Неудивительно, что чутье подсказало обратить внимание на Феллоуза. Пробудился интерес, росло желание выслушать оправдания.

Поутру здравомыслящий человек первым делом вызовет Феллоуза и потребует объяснений. Неразумно позволять человеку, у которого имеется некий тайный план, оставаться в доме без объяснений. Но после часа раздумий Натан понял, что не станет так поступать.

Феллоуз уже был занятным. Теперь он завораживал. Он энигма, загадка. И Натан хотел вникнуть в сию загадку. Разгадать ее. Хотел увидеть, как будет развиваться история Феллоуза, просочиться в каждый эпизод и стать участником.

Едва часы пробили два, Натан вернул письмо на место, на пол в гардеробной, и лег спать.

А следующим утром, когда он пришел бриться, Феллоуз с бритвой в руке стоял подле тазика с дымящейся ароматной водой.

Письмо исчезло.

Как только Харланд оделся, Джорджи побежала в комнату убирать письмо от Гарри. Слава богу, она отыскала его раньше Харланда. Безусловно, там не шло речи о каких-то тайнах, но оно могло вызвать подозрения. Глупо с ее стороны читать послание в покоях Харланда — она чуть не умерла, когда минувшим вечером он застал ее рассевшейся на стуле. А ронять письмо еще глупее.

Джорджи еще раз просмотрела содержание и убрала лист. Гарри никогда не умел писать письма. Они договорились, что он все изложит коротко и будет направлять записки Максу на случай, чтобы они не попали в плохие руки.

Сообщать было нечего. Уже несколько недель Гарри ездил по йоркширским деревушкам. Единственное невразумительное упоминание о новой «крохе» информации не очень ободряло. Все больше и больше Джорджи убеждалась, что именно ей придется найти хоть что-то в поместье Дансмора. О том, чтобы передумать и вернуться домой, не могло идти и речи.

Еще три дня. Через три дня они отправятся в Бедфордшир, и возможность, к коей она стремилась все это время, наконец-то представится.

Глава 7

19 декабря 1810 года

Вечером накануне отъезда в поместье Дансмора Джорджи валилась с ног.

Весь день она утюжила одежды, паковала саквояжи и шляпные коробки, занималась прочими приготовлениями к поездке. Долгий утомительный день никак не заканчивался. Около девяти вечера Харланд еще сидел в ванне. Он намеревался выйти в свет с виконтом Мейбери, а она должна его одеть. Как только он уйдет, Джорджи придется навести порядок в гардеробной и закончить паковаться, засим она сможет передохнуть.

Она зевнула, усевшись на край кровати Харланда так, чтобы не измять атласное покрывало.

Одному богу известно, куда они собирались — у Мейбери скандальная репутация, — но в любом случае домой Харланд явится поздно.

Джорджи получила строгое указание разбудить его в восемь утра. Поспать он сможет в карете по пути в Бедфордшир. Карету, обитую роскошным бархатом, поутру заполнят подушками, пледами и горячими кирпичами для ног. Экипаж, в коем повезут не только Джорджи, но и багаж Харланда, лишен таких удобств.

Усердно потрудиться — это замечательно. Работа отвлекла от беспокойства. Вскоре ей придется убеждать незнакомых людей, что она мужчина. В лондонском особняке Харланда она уже прижилась, а перемены пугали. Джорджи страшилась, что в новом доме ее рассекретят. А вдруг ее поселят с кем-нибудь из слуг? Пугало и то, что она окажется прямо у Дансмора под носом.

Харланд вполголоса напевал. Иной раз, стоило ей выйти, он начинал петь. Джорджи закрыла глаза, на миг поддавшись усталости, а изумительный баритон не давал уснуть. Как было бы восхитительно повалиться на толстый матрас и погрузиться в сон.

Всплеск воды возвестил, что Харланд наконец-то выбрался из ванны. Она представила его обнаженным: бледная кожа сияла в свете свечей, по телу стекала вода, волосы на груди, в паху и на длинных бедрах усеяны каплями. Поспешно усмирив воображение, она встала и поправила бриджи. Дверь меж опочивальней и гардеробной была открыта. Стало так тихо, что Джорджи слышала все: шелест купальной простыни, коей Харланд вытирался, мягкие шаги босых ног, звук выдвигаемого ящика.

— Феллоуз, где чулки?

Она остановилась в дверях гардеробной. Он уже успел надеть кальсоны и рубашку, просвечивавшую в тех местах, где соприкасалась с телом. На бледный лоб спадали влажные волосы, темные и прилизанные, как шкура выдры. Знакомый прилив вожделения Джорджи оставила без внимания.

— Принесу сию секунду, милорд, — пробормотала она.

Она сыскала чулки и подала