дискотека располагалась в «Полете». Этот не так давно построенный кинотеатр уже утратил блеск новизны. Главный вход удивлял грязью и ветхостью: штукатурка с фасада обвалилась, а ступени в нескольких местах были разбиты. Будка для продажи билетов вообще походила на сортир. Рядом с кинотеатром планировался, вероятно, ресторан: под него начали было закладывать фундамент, но не закончили; потом на этом месте была построена сарайка, в которой делали надгробные памятники; потом сарайку сожгли, и на этом месте осталась куча мусора. Шикарный зал для просмотра широкоформатных фильмов был закрыт, малый зал использовался как видеосалон, куда мы изредка заходили, а дискотека располагалась с бокового входа и по вечерам являлась самым оживленным местом.

Туда-то нас и занесло. Купив билеты, мы зашли в зал. Яркая темнота, неимоверный грохот и такие клубы дыма, что хоть топор вешай. Чтобы придать уверенности походке и решимости взгляду, мы с Варькой прикурили одну сигарету на двоих. И тут из темноты выплыла знакомая рожа:

– Надюх! Ты ли это?

Я с трудом узнала Димку Новикова, желавшего расправы со мной в пятом классе. Как ни странно, сейчас я ему обрадовалась: хоть кто-то знакомый.

– Я.

– Тебя раньше здесь не было видно. – Димкины щеки зарделись.

«Он стесняется!» – подумала я и удивилась. Это придало мне смелости.

– Да мы не часто сюда заходим, – я рассмеялась, игриво отведя локон двумя пальчиками назад.

– А мы часто. Потанцуем?

«Сбылась мечта идиота», – подумалось мне.

Оставив своего друга Варе для компании, он вцепился мертвой хваткой в мою талию.

– Ну, как жизнь, как школа? – мне захотелось отвлечь его от себя разговором.

– Я ушел после восьми лет. В училище. А тебя не узнать. Ты такая стала…

– Неправильная? Знаю. Ну, а другие как?

– Многие доучиваются. Аньку помнишь, отличницу? На двойки скатилась. А Боровикова недавно под машину попала. Бачин и Олегов вслед за тобой в другие школы перешли. Классную поменяли, теперь у них учитель – мужик.

– Как же такую «заслуженную» поменяли?

– Да на пенсию ушла.

– Значит, все живы-здоровы.

– Нет, не все. Есенин умер. Года два назад.

Во рту у меня пересохло. Я облизнула губы:

– Как умер?

– Так, – Димка неопределенно махнул рукой. – У него же диабет был. Ногу порезал, а она нарывать стала. Ему ночью стало плохо, а никто не знал. Если б ему вовремя лекарство вкололи, то спасли бы, а все спали. Утром мать обнаружила его мертвым. Весь класс на похоронах был.

Тут заиграла быстрая мелодия, и Димка стал дергаться в такт. Подошли Варя с его другом.

– Нас хотят угостить пивом, – радостно сообщила Варька и шепнула мне на ухо: «Догонимся».

– Варь, – сказала я после дискотеки, – я пойду к матери вернусь.

– Как знаешь. – У подруги было хорошее настроение. – Надоест – приходи ко мне. Моя мать никогда не против.

Дверь родной квартиры я открыла как ни в чем не бывало.

– Нашлялась, – искоса глянула на меня мать. – Николай! Твоя доченька пришла!

– Ну, привет, – улыбаясь, поздоровался папа.

– Привет.

Из маленькой комнаты выскочила Дашенька и кинулась мне на шею:

– Ура! Надюша вернулась!

– Что, там, где шлялась, спать не уложили? – съязвила мама. – Откройте форточку, куревом – не продохнуть, – отрезала она и ушла спать.

Вскоре все улеглись. Мне не спалось, и я долго вглядывалась в потолок.

– Почему я не отдала ему машинку… – прошептала я в темноту. – Прости, Сенечка…

Он меня простил. Об этом я узнала на одном из наших с Варькой «спиритических сеансов». Мы занимались у нее дома этой дурью, когда надоедало играть и гадать на картах, что делали мы почти каждый день. Гадали, конечно же, на женихов. Выходило, что все испытывали к нам интерес, а некоторые просто обожали.

– Вот эта карта – парень, которого ты любишь… Эта – которым интересуешься… Эта – от которого ждешь письма… Загадала? – вопрошала Варя.

– Загадала.

– А кого ты любишь?

– Человека, конечно.

– Ну, Надь, скажи. Что тебе, жалко?

– Да никого не люблю. Пусть сосед будет по лестничной площадке.

– Так неинтересно…

– Гадай, Варя!

Объект любви взаимностью, увы, не отвечал. Единственный из всех.

Помню, один раз я засиделась у Вари за картами допоздна. Святки, кажется, были. Вышла от Вари где-то в час ночи. Никакой тревоги по этому поводу я не испытывала, так как от нее до меня – два дома и дорога. Иду как обычно. Вдруг впереди послышался пьяный мат и гогот. Из пролета между домами вышла огромная компания парней. Все они были пьяны и настроились на очень игривый лад, увидев меня и больше никого вокруг.

И тут в моей голове всплыли редко вспоминаемые мною слова, которым меня научила еще в детстве бабушка: «Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля…»

Лихорадочно оглядываясь, я обнаружила, что сзади меня появилась огромная, черная, лохматая собака. Собака эта точь-в-точь была как королевский пудель дяди Славы, давно померший под колесами автомобиля. «Тьфу ты», – подумала я и прибавила шаг. Я до ужаса боялась собак, и они это чувствовали. Как-то раз на Дашеньку, когда она только начала ходить, накинулся бульдог. Неправда, когда говорят, что собаки на детей не кидаются. Кидаются еще как. Когда я увидела бешеную морду той псины, я схватила Дашу и посадила ее к себе на плечи, стараясь не дать собаке дотянуться до ног сестры. Мы обе истошно закричали, нас услышали родители и хозяйка «собачки» – милая дамочка. Все выскочили, и трагедии не произошло. Даша обо всем вскоре забыла и гладила всех кисок и собачек, каких видела, а у меня с тех пор страх даже перед щеночком.

Представьте теперь мой ужас, когда я увидела за спиной чудовище без всяких опознавательных знаков типа ошейника!

«Сейчас загрызет», – подумала я и попыталась быстро решить задачу с двумя страшными «иксами». Получив в итоге ответ, что «икс» впереди страшнее, я сбавила шаг.

Собака поравнялась со мной, и компания ее увидела. Некоторые парни засвистели в знак удивления, и вся компания стала медленно отползать с моей обочины на проезжую часть. Слишком медленно. «Сейчас собака убежит вперед, и они поймут, что она не моя…» Они замедлили шаг, остановились и сверлили мне спину взглядами. Но собака… Она, почти прижимаясь к моей ноге, шла как приклеенная! «Милая, хорошая собачка… спаси, спаси меня», – заклинала я ее мысленно.

Собака дошла со мной до самого моего подъезда. Мы остановились, и она жалобно поглядела мне в глаза. Я будто застыдилась чего-то.

– Ты, наверное, кушать хочешь. Прости меня, но сейчас глубокая