— Конечно, Гриш, только скажи, — голос против Диминой воли звучал заискивающе. Он откашлялся и спросил более враждебно. — А что нужно?

— У меня дома засела девушка. Не хочет уходить. Хочет переспать с продюсером. Ты у нас теперь — реально крутой продюсер, хочешь, она переспит с тобой? — Дима в отупении остановился посреди останкинского коридора. Невозможно достоверно понять, говорит ли Гриня всерьез или глупо шутит.

— В смысле?

— Ты не мог бы пойти в офис к Бодину и запросить мобильный телефон некоей Саши Бобковой, а потом позвонить ей и пригласить на свое шоу на пробы. Только чтобы она приехала прямо сейчас, а не потом.

— А что я потом буду с ней делать? — опешил Дима.

— Тебе рассказать в деталях? — хмыкнул Грин. Тут неразборчивый женский голос стал разборчивее, красивый, грудной голос с хрипотцой.

— Что за черт, и ты тоже хочешь женщину выгнать? — спросила женщина и несколько истерично расхохоталась.

— Будь хорошей девочкой, и я тебя как-нибудь покатаю на мотоцикле, — ответил Грин в сторону, после чего вернулся к Диме.

— Выручай, Кара.

— А это у тебя кто там с тобой? — спросил он, помедлив.

— Кто — кто? — не понял Грин. — А, это! Это — никто, подрастающее поколение, невоздержанное и грубое. Еще и пьющее к тому же.

— Я буду вам всем мстить! Вас всех надо пороть батогами! — выкрикнула вдруг девушка, на что Грин спокойно ответил ей:

— Будешь-будешь. И мстя твоя будет ужасна. Слушай, Кара, тут такая ситуация, — голос Грина снова приблизился, стал громче и четче. Голос спокойный и даже веселый, без тени сожаления и расстройства. Этот говнюк даже не думал о том, что остался за бортом, что новый грандиозный проект стартует без него. Что бы делал Кара в такой ситуации? Да извелся бы весь от обиды и расстройства. Что делает Грин? Развлекается с кем-то!

— Какая ситуация? Я ничего не понял! — возмутился Димуля. Гриня вздохнул и принялся объясняться.

— Помогай, Димуля. На тебя одна надежда. Эта Бобкова Саша — хорошо хоть ее имя наша бесполезная Галка смогла выяснить — сидит у меня дома и отказывается уходить. Делает вид, что у нас с ней любовь.

— И чего? — опешил Дима.

— Позвони ты этой Бобковой, пусть она поедет к тебе. Главное, чтобы пробы твои случились прямо сейчас. Потом снимешь ее где-нибудь в массовке — она подойдет, я обещаю, и все. А? Ну, пожалуйста, пожалуйста! Бодина, гада, нет, а все это — из-за него. Так, тихо, не падать! — совсем уж не к месту добавил Грин, и только потом Дима запоздало догадался, что последняя фраза предназначалась не ему, а таинственной женщине, которая собиралась «им всем» мстить. Вот такой он, наш Гриня — дома у него одна девушка, а на улице другая, и чтобы одну привести домой, другую надо заставить уйти. Нормально?

— Ладно, давай номер, — нехотя согласился Кара, сам не понимая до конца, зачем он это делает. Может, из чувства вины или по привычке. Или чтобы сохранить иллюзию их дружеских отношений. Но если быть честным, главная причина была в том, что девушки «из-под Грина» всегда были первоклассные, и раз уж так — раз уж есть шанс, что девушка хочет переспать с продюсером, отчего бы этим не воспользоваться.

* * *

— Что же мне с тобой, с дурой, делать! — воскликнул я, вздыхая. Девочка Ира набралась и вела себя совершенно неприлично. Текила еще не закончилась, а я уже знал, что некто по имени Петр, самый лучший и самый прекрасный человек на свете, решил «попробовать» еще раз со своей женой, в связи с чем девочка Ира осталась сама по себе.

— А что они решили попробовать? — ухмыльнулся я, ерничая. — Не думаю, что к их возрасту осталось так уж много вещей, которые они не пробовали. Ему сколько, ты сказала? Сорок?

— Не смей! — выкрикнула Ира. — Ты его совсем не знаешь. Ты и мизинца его не стоишь.

— Это смотря по какому курсу! — обиделся я, но попытался быть выше этого. — Слушай, все женатики такие. Пора бы уже понимать!

— Он совсем другой! — сказала она и снова начала рыдать. Я присел рядом, пытаясь понять, что делать с ней дальше. И потом, чисто по-человечески было ее жалко. Конечно, в то, что этот Петр был действительно самой первой-препервой любовью этой колючки, мне верилось с трудом. Все-таки ей двадцать пять. Большая девочка, хоть и выглядит как маленькая. Но вела она себя именно так, словно ее никогда до этого не бросали. Рыдала, потом огрызалась, потом шептала, что не знает, как будет жить дальше. Когда Оксанка меня бросила — нам было по шестнадцать, и она уезжала в Германию, как нам казалось, навсегда, — меня вот так же трясло. Думал, помру, а не помер. Но переживал долго, больше года. Да и до сих пор такой, как Оксанка, не могу найти. Если б нашел — тут же бы побежал жениться. Нет, это я вру. Жениться — это не для меня.

— Ничего-то ты не понимаешь, детка.

— Сам ты детка! — не замедлила огрызнуться она. Вот она, современная молодежь, никакого воспитания.

— Текилу отдай.

— Сам ты ничего не понимаешь. Женщину не можешь выгнать. Хочешь, я сейчас в три счета твою Сашу-Машу прогоню?

— Спасибо, конечно, но после этого меня в «Стакане» четвертуют.

— В «Стакане»? — Ирина растерянно подняла на меня заплаканные глаза, потом почему-то покосилась на стоящую между нами бутыль.

— Это мы так «Останкино» называем, — пояснил я. Но на смешном, красном от слез лице не появилось и тени понимания. — «Останкино» — это такое место, где снимают почти все программы для телевизора. В простонародье «Стакан». Ты там никогда не была?

— Я и телевизор-то не смотрю, — равнодушно пожала плечами девица, чем потрясла меня до глубины души.

— Прямо как моя мамочка! Что, никогда-никогда? — в полнейшем шоке переспросил я. Ирина выпрямила спину и повернула голову, красиво изогнув шею. Черт, а эта девчонка куда лучше, чем кажется на первый взгляд. Одна пластика чего стоит. Ее, действительно, есть смысл попробовать на камеру. В ирландском килте.

— Никогда. Перевод времени.

— А на что тебе столько времени? Чтобы чужую текилу пить? — ухмыльнулся я.

— А тебе жалко? — она скорчила рожицу и снова вцепилась в бутылку. Если до этого момента у меня не было никаких серьезных претензий к этому богоподобному Петру, то тут мне захотелось надавать ему по морде. Впрочем, не мне негодовать по поводу мужчин, бросивших женщин. Не в тот момент, когда Дима Кара выманивает одну из моей собственной квартиры.

Мы сидели и сидели. Я еще раз поподробнее выяснил все, что касается Ирининого отношения к телевидению, поражаясь этому феномену. Ирина не только не смотрела телевизор сама, но и не хотела в него попасть. Такое я, откровенно, видел впервые. Чтобы молодая, симпатичная девчушка не заводилась от одной только мысли о том, чтобы попозировать перед кучкой неопрятных операторов в наушниках и в тапках.

— А ты, значит, продюсер? — хихикала она. — И что, ты считаешь, что это круто?