– Я провожу Суонси до дома, а вы позаботьтесь о том, чтобы доставить мисс Хатауэй в Рамзи-Хаус в целости и сохранности.

– Разумеется, – незамедлительно последовал ответ.

– Спасибо, но в этом нет необходимости. Это недалеко, и я знаю дорогу.

Но ее протест был проигнорирован. Лорд и его друг ушли, а она осталась один на один с Роаном.

– Я вовсе не беспомощная женщина, и меня не надо никуда доставлять. Кроме того, учитывая ваше совсем недавнее поведение, я буду в большей безопасности, если пойду одна.

Наступила короткая пауза. Потом он склонил голову и посмотрел на нее с любопытством:

– Недавнее поведение?

– Вы знаете, что я… – Она зарделась, вспомнив о поцелуе в темноте. – Я имею в виду то, что произошло в Лондоне.

Он сделал недоуменное лицо:

– Боюсь, что я вас не понимаю.

– Нечего притворяться, будто вы не помните! – Возможно, он поцеловал такое число женщин, что уже не помнит всех. – Вы также собираетесь отрицать, что украли ленту с моей шляпы?

– У вас живое воображение, мисс Хатауэй, – сказал он безо всякого выражения, но его глаза смеялись.

– Ничего подобного. Это у моего семейства пылкое воображение. Я единственная, кто отчаянно цепляется за реальность. Я иду домой, и не надо меня провожать. – Она повернулась и пошла быстрым шагом.

Роан, однако, ничуть не смутился и пошел рядом. Его шаги были в два раза шире, и Роану пришлось приноравливаться, чтобы Амелия не отставала. На открытом пространстве поля Роан казался еще мощнее.

– Откуда вы знаете, что это пука? – спросил Роан, ткнув пальцем в свою татуировку.

Амелия задумалась.

– Мне приходилось читать мифы Ирландии. Этот пука – злое, опасное существо. Его придумали, чтобы людям снились кошмары. Почему вы украсили себя таким рисунком?

– Мне сделали эту татуировку, когда я был совсем ребенком. Я даже не помню, когда это было.

– А с какой целью ее сделали? И что она значит?

– Моя родня никогда мне этого не объясняла. – Роан пожал плечами. – Сейчас мне, может быть, и объяснили бы. Но я уже много лет никого из них не видел.

– А если бы захотели, могли бы их найти?

– Думаю, да. Ничего невозможного нет. – Он застегнул жилет и спустил рукава, прикрыв татуировку. – Я помню, как бабушка рассказывала мне про пуку. Она пыталась убедить меня, что он существует, – она сама наверняка в это верила. Она верила в старую магию.

– А что это такое? Вы имеете в виду, что она умела предсказывать судьбу?

Роан покачал головой и сунул руки в карманы брюк.

– Нет, хотя она иногда и гадала некоторым gadjos. В старой магии считается, что все в природе связано и все – живое. Даже у деревьев есть душа.

Амелия была зачарована. Убедить Меррипена рассказать о своем прошлом или о цыганских поверьях было невозможно, а этот человек был готов все обсуждать.

– А вы верите в эту старую магию?

– Нет, но мне нравится сама идея. – Роан взял ее за локоть, чтобы провести вокруг какой-то кочки. Она не успела запротестовать, так как он тут же ее отпустил. – Пука не всегда злой. Иногда он просто озорует.

Она посмотрела на него скептически:

– Вы называете озорством, если это существо сажает вас себе на спину, взлетает в небо, а потом бросает вас в какую-нибудь канаву или болото?

– Да это все сказки. Но есть и другие. Например, некоторые считают, что пука просто хочет, чтобы вы поучаствовали в приключении… полетели бы в места, которые видели только во сне. А потом возвращает вас домой.

– Но согласно легенде, если конь забирает человека в эти ночные путешествия, человек уже никогда не бывает прежним.

– Нет. Такого не может быть.

Амелия непроизвольно замедлила шаги. В такой мягкий и солнечный день было просто невозможно идти быстро. Особенно если рядом шел такой необычный мужчина – опасный и вместе с тем обаятельный.

– Вот уж никогда не подумала бы, что встречу вас в поместье лорда Уэстклиффа. Как случилось, что вы знакомы? Полагаю, он член игорного клуба?

– Да, и к тому же друг хозяина.

– А другие гости лорда Уэстклиффа не возражают против вашего здесь присутствия?

– Вы имеете в виду, из-за того, что я цыган? – Лукавая улыбка промелькнула на его губах – Боюсь, у них нет выбора. Им приходится быть со мной вежливыми. Во-первых, из уважения к графу. А во-вторых, многие из них вынуждены просить у меня в клубе кредит – а это означает, что я имею доступ к информации об их финансовом положении.

– Не говоря уже о том, что являетесь очевидцем всяких скандалов, – добавила Амелия, вспомнив о драке, свидетельницей которой она была.

– Вот именно.

– Все же иногда вы, должно быть, чувствуете себя неловко, потому что не принадлежите к их кругу?

– Это я чувствую всегда. Но и для моего народа я тоже чужой. Я полукровка – это называется poshram, – родился от цыганки и ирландца. А поскольку семейное древо идет от отца, меня даже не считают цыганом. Для цыганской женщины выйти замуж за gadjo – это нарушение цыганских законов.

– Вы поэтому не живете со своим племенем?

– Это одна из причин.

Амелия подумала о том, каково ему жить между двумя культурами и не принадлежать ни к одной. Никакой надежды на то, что одна из них примет тебя полностью. Но в его тоне она не уловила ни нотки жалости к себе.

– Хатауэи тоже чужаки, – сказала она. – Совершенно очевидно, что мы не приспособлены к тому, чтобы занять положение в благородном обществе. Ни у одного из нас нет соответствующего воспитания и образования. Ужин в Стоуни-Кроссе будет спектаклем, и я уверена, что после него нас просто вышвырнут.

– Вы, возможно, удивитесь, но лорд и леди Уэстклифф не придают значения формальностям. За их столом собираются самые разные люди.

Но Амелия не поверила. Высшее общество представлялось ей модным аквариумом с экзотическими рыбками. Там вращаются существа, которых ей никогда не понять. Ее семья могла бы с большим успехом жить под водой, чем принадлежать к высшему свету. Но похоже, выбора им не оставили и придется попытаться-таки нырнуть в этот аквариум…

Амелия заметила грядку с кресс-салатом и сорвала пучок листьев.

– Как его здесь много. Я слышала, что из него получается хороший салат или соус.

– Он к тому же имеет и целебные свойства. Цыгане называют eгo panishok. Моя бабушка использовала его в качестве примочек при ушибах и растяжениях. И он мощное тонизирующее средство в любви, особенно для женщин.

– Что? – Салат выпал из рук Амелии.