Вообще, свинья как свинья, разве только худющая, поджарая, как собака борзой породы. Пятачок там свинячий, уши висят, хвост крючком, все, как полагается. Перевидал я свиней.

И тем не менее что-то с ней не то. Вот не знаю, как объяснить, но стоит она не по-свинячьи, по-другому как-то стоит, не так, в чем разница, не могу словами выразить. Не так стоит – и все тут! И цвет у нее не обычный свинский. Свиньи, конечно, случаются самой разной масти, но все равно, такой я раньше не видел. Вы опарышей видели, когда они кучей копошатся? Ну вот. Дело не в том, что они черви, а в том, что цвет у них какой-то такой поганенький. Вот соберешься на рыбалку, накопаешь дождевых червей, комком они у тебя в банке ворочаются, но почему-то никакого отвращения не вызывают, хоть и черви. А опарыш… Им брезгуешь. Вот так примерно, если поломать голову да подобрать слова.

Так что цвет у этой хавроньи именно такой вот противный, бледный в легкую желтизну, больше всего смахивающий даже не на кучу опарышей, а на здоровенный гнойный волдырь: вот именно он такой, бело-желтый, противного колера… Так и кажется, ткни эту хавронью посильнее, хоть сапогом, хоть веткой, и из нее гноища брызнет. Неприятно.

И глаза у нее… Будто не обычные свиные буркалы, а что-то другое. Опять-таки не объяснишь словами, но смотрит она мне в самые зрачки неправильно как-то. Будто и не свиные глаза. А чьи – вот так c xoдy и не поймешь.

Стоим мы так друг против друга, в гляделки играем. Таращится, сволочь, исподлобья с таким видом, словно сейчас захохочет – ну вот почему-то такое впечатление.

И вы знаете… Хохот не хохот, но что-то такое не вполне даже и свинское она испускает: этак поскуливает, хлюпает, хныкает. В жизни от свиньи такого не слышал. Другой кто-то вот именно так должен скулить и похныкивать, вот только не пойму кто. И если уж сбиваться на самую дурную фантазию, то можно предположить – не всерьез, а исключительно ради размышления и перебора вариантов! – что этакие звуки можно и от человека услышать…

И вот не по себе мне как-то становится. Белый день, солнышко светит, можно сказать, благолепие – но стоять глаза в глаза с этой рожей, которая и цветом на нормальную свинью не похожа, и звуки издает не свинячьи, мне все более и более не нравится. Есть во всем этом что-то нехорошее.

Замахнулся я на нее и заорал:

– Пшла отсюда, так твою и перетак!

Стоит, сволочь, не шарахается, пасть только открыла с таким видом, будто ухмыляется. «Может, – думаю, – бешеная?» Бешенством может заразиться, кроме человека, любая неразумная тварь, даже мышь. Сам я, кроме бешеных собак, никого другого не видел, но зоотехник твердо говорил – даже мышь…

Еще раз крикнул я на нее, кулаком замахнулся. Стоит, все так же поскуливает-похныкивает. И взяла меня нешуточная злость: «Ну почему я, сапер бравый, следующий с донесением в штаб полка, должен связываться со всякими противными непонятностями наподобие этой вот твари? Да еще при этом чуть ли даже не страх чувствовать?»

«Ну, – сказал я себе, – сама напросилась. Не человек, чай».

И снял автомат с плеча. Сама навязалась…

Нету свиньи! Вот только что была передо мной – и пропала неизвестно куда, пока я ненадолго от нее взгляд отвел… Нету.

Вот тут меня, должен сознаться, жохнуло всерьез. Не то чтобы коленки затряслись или волосы дыбом встали, до такого, слава богу, не дошло, но стало мне очень не по себе. Очень. Ведь не сплю, кошмары не снятся, трезвехонек, и местность самая обыкновенная, и все в точности как четверть часа назад – но вот только что стояла передо мной эта непонятная тварь – и вмиг пропала, будто в воздухе растаяла. Как кино выключили…

Стою, оглядываюсь, стволом вожу туда-сюда – нигде ее не видно, хотя березняк хорошо просматривается. Палец на спусковом крючке аж закаменел. И вроде хихикает кто-то потихоньку и поблизости, только непонятно, в какой стороне.

Но не стоять же так до морковкиных заговин? У меня приказ и пакет, мало ли какая чертовня померещится… Выкурил я сигаретку и, не особо размышляя, двинулся в заданном направлении – но автомат уже держу не за спиной, а на плече и оглядываться стараюсь почаще, по всем сторонам. И по-прежнему мне жутковато от этой солнечной тишины, от пустого березняка – у меня в голове поневоле начинают кружить всякие жуткие истории, каких я в детстве наслушался выше крыши, да и мы мальчишками их друг другу столько порассказали… Про то, как ведьма всякой тварью оборачивается… свиньей, между прочим, в том числе… Никогда я во все это всерьез не верил и сам ни с чем таким не сталкивался, хотя пацаны иные привирали – но что прикажете делать, если я сам только что своими глазами все это видел?

Неправильно это. Не положено. Может, в старые времена и было что, но чтобы теперь, да еще на войне? Чепуха какая… Жуть какую-то навевает, и мне, бравому сержанту, за это на себя прямо-таки обидно. Я ж солдат, а не бабка суеверная…

Вот она, слева! Семенит меж берез, метрах этак в тридцати, глаз с меня не сводит, и явственно я слышу этот ее скулеж и хныканье – но не жалобные, а словно бы издевательские такие…

Ну, тут уж извини! Развернулся я круто и полоснул по ней очередью, не особенно и длинной, патронов на семь-восемь – куда больше-то на близкой дистанции…

И не смог я толком понять, как это произошло, но только там, где хавронья только что стояла, – никого. А я ведь должен был непременно попасть: отсюда видны пулевые отметины на березах, аккурат против того места, где свинья только что была. Кучно легло, по двум всего деревьям, так что положить ее я был просто обязан. А вот вам пироги с кошатиной…

Стою. В голове прямо-таки бродит форменная чертовщина, и настолько все это непонятно, жутко, впервые в жизни, что начинаю я себя ловить на мыслях, совершенно неподобающих человеку моего характера и с моим военным опытом: так и подмывает припустить со всех ног сломя голову, лишь бы подальше. Старорежимный человек молитвы бы, наверное, читал, но я ж неверующий, комсомолец, я ни одной и не знаю даже. Да и не всегда помогает, я слышал в детстве…

Взял я себя в руки, изматерив мысленно как мог непотребно. Запалил еще сигаретку и пошел дальше. С автоматом наизготовку. Вот именно, наизготовку. Вас бы на мое место, вряд ли бы вы автомат за спину закинули…

Какое-то время ничего не происходило. Потом эта зараза обнаружилась справа, на сей раз довольно далеко, метрах не менее чем в ста пятидесяти. И снова семенит, можно сказать, бок о бок, и я явственно слышу что-то вроде глумливого такого погыгыкивания.

Я не сбавил шагу, ничего такого не сделал – двигаюсь скорым шагом в прежнем направлении, но автомат, пусть уж там смеются кому охота, все так же держу наизготовку. Приостановился только раз, чтобы убедиться, что не сбился с дороги – и снова марш-броском, только сухие слежавшиеся листья из-под сапог ворохами.

И снова я не успел заметить, когда и как… Только свинья единым мигом оказалась чуть ли не рядом, метрах в десяти. И слышу я голос, не ушами слышу, а будто бы в голове: