Время и обстановка были такие, что за дальнейшую дискуссию можно было схлопотать массу неприятностей вплоть до пули в лоб на этом самом месте. Свободно. Неподчинение приказу вышестоящего начальника в боевых условиях… Все осатаневшие, как черти, немец прет, все перемешалось… Ну, да об этом много писано-переписано, не стоит повторяться, не могли вы не читать.

Принял я саперный взвод – там, на мое счастье, нашлось несколько кадровых, довоенной выучки красноармейцев, так что слепым щенком я все же не оказался. Наплевав на амбиции, сказал прямо: «Ребята, учили меня тому-то и тому-то, так что в вашем деле я полный ноль. Давайте что-нибудь придумаем, чтобы и мне вас не угробить зря, и самому хоть немного разобраться».

И вот так, помаленечку, дело пошло. Учили и саперы, и война. В конце концов, пусть я и радиотехник – но инженер. Не скрипач и не ветеринар. Попозже раздобыл пару-тройку полезных справочников, в сорок втором окончил в Москве двухмесячные курсы, и пошла моя служба по накатанной, так что про радиодело пришлось забыть начисто. А вот сапер из меня понемногу начал получаться. Много было интересного, но вот одна история… К войне это, собственно говоря, не имеет никакого отношения. Разве только то, что это на войне произошло, в апреле сорок пятого.

Я тогда был начальником инженерной службы стрелкового полка. Инженер полка, как моя должность официально именовалась. Дивизия наша оказалась в стороне от направления главного удара, армия двигалась на Дрезден, по Южной Германии. Война, конечно, и там была самой что ни на есть настоящей, но все же не сравнить с той исполинской мясорубкой, что крутилась на берлинском направлении.

Ну вот… Оказались мы тогда во втором эшелоне. Приняли пополнение, технику и готовились выдвигаться на передний край. Стояли мы в этакой немецкой провинции: маленькие городки, сельские районы, одним словом, глухомань на немецкий лад – с великолепными дорогами, телефоном в каждом деревенском доме, нумерованными деревьями в ухоженных лесочках и прочими признаками тевтонской цивилизации. Все же умели они обустраиваться и обустраивать…

К командиру полка меня вызвали поздно, на ночь глядя. Не просто вызвали – прикатил на «Виллисе» его ординарец: мол, приказано немедленно… Я поехал без всякой тревоги. Никаких упущений, недоработок и прочих командирских прегрешений я не знал ни за собой, ни за своими ребятами, к тому же находились мы не в боевой обстановке. Скорее всего, с учетом прежнего опыта, передо мной собирались срочно поставить какую-то задачу. Точнее, таковую внезапно, надо полагать, поставили перед командиром полка, и он, как водится, начал эту задачу по частичкам расписывать по принадлежности: пехоте, артиллерии, нам, всем прочим. Такое частенько случалось.

Ну и к тому же… Комполка был нормальный мужик, правильный. И людей старался зря не класть, и «штрафняком» не сыпал направо-налево. В общем, его уважали и не боялись. А ведь порой попадались такие, что… Ладно, об этих не будем, ни к чему они тут… Не они все же, по моему твердому убеждению, погоду делали. Вытянули войну, я вас уверяю, такие вот правильные работяги, как наш комполка. «Полковник наш рожден был хватом…» Вот про таких и писано, пожалуй.

Нет, конечно, ангела с него писать не стоит. И гульнуть мог при случае с гусарским размахом, и была у него… санинструктор Галочка. Но и здесь он был правильный. Верно вам говорю. И ни разу не случалось с ним загула в ущерб делу – а обратные примеры, увы, имели место, – и своей Галочке он не повесил ни единой цацки. В отличие от одного широкоизвестного маршала… ну, об этом не будем.

Приехали уже в темноте. Комполка разместился на окраине городка, в солидном двухэтажном доме. Дом этот, поскольку в нем все и произошло, по-моему, заслуживает более-менее подробного описания. Старинный, очень старый, над входом было высечено «1525», дата постройки, конечно, такого мы уже насмотрелись. И над датой – полустершийся круглый барельефчик: сидит белка на ветке, шишку держит. Нет, никак не герб. Наш начальник разведки до войны учился на историка и сразу определял: где герб, а где просто архитектурное украшение. Ну вот захотелось первому владельцу, чтобы у него над входом красовалась белка с шишкой – ему и вытесали. А дата… Дата, конечно, почтенная – но это для братьев-славян в диковинку, а у немцев, мы успели насмотреться, подобной старины попадалось столько, что устанешь считать и дивиться. Потому что мы испокон веков из дерева строили, а они – из камня. Вот и сохранилось в несчитаном количестве. Ни о каком их превосходстве над нами, сиволапыми, это, конечно, не говорит. Всего-то напросто лесов у нас имелось в невероятном избытке, а у них – гораздо меньше. И только.

Дом был облика… как объяснить… вот именно, что чертовски старинного. По беленым стенам – балки перекрещенные, окна маленькие, специфической формы, крыша узкая, высоченная, крутая. Дверь тяжеленная, железом окована. Наш «Виллис», да и мы сами около него как-то странновато смотрелись, как будто нас таких, насквозь современного вида, тут не положено.

Вот на что я сразу обратил внимание как человек с большим опытом в некоторых вопросах – так это на то, что возле дома, если не считать нашего «Виллиса», не было ни единой машины, мотоцикла, коней заседланных (у нас начальник разведки и начарт держали верховых, мотивируя, что по их должности так справнее). И свет только в парочке окон – где керосиновая лампа, где фонарь на аккумуляторной батарее. А что это означает? Да то, что речь идет явно не о постановке новой боевой задачи. Если бы ее, как я уже приводил пример, внезапно поставили перед комполка, то он, конечно же, вызвал бы не одного меня, «главкрота», а собрал бы немало народу: комбатов, начарта, начальника разведки, да всех прочих, кому непременно надлежит быть. Не мог же я их всех опередить? Я-то, большую часть времени, был у себя в расположении, на этот раз в соседнем городке, километрах в трех (городишки там тесно понатыканы, как грибы или деревни у нас). Но ведь – никого.

Ординарца я, конечно, спрашивать не стал – несолидно для офицера получилось бы. Да, впрочем, он мог и сам не знать. Так что я без всяких вопросов пошел за ординарцем.

Комнатки маленькие, потолки низкие, где плоские, где куполом. Интересно немцы в старину строили: на одном и том же этаже комнаты расположены на разной высоте, уйма всяких лестничек, переходиков…

Вхожу, докладываю по всей форме: «Товарищ половник, капитан такой-то по вашему приказанию прибыл». Являются, как быстренько объяснят любому первогодку, только привидения, а военнослужащий всегда прибывает…

И что-то у меня в животе неприятно так похолодало…

Полковник сидит за столом – что-то подозрительно мрачный. И тут же помещается наш главный особист майор Бутейко, тоже с кислым видом. И кроме них, да еще меня, никого в комнате больше нет. И нет на столе никаких карт, вообще ни единой бумажки. Пустехонек стол, не считая «летучей мыши».

Почему мне чуточку поплохело и в голове стали лихорадочно прокручиваться все дни нашего здесь пребывания? Да оттого, что подобная обстановка нисколечко, даже отдаленно, не похожа на военное совещание. Ладно, всякое бывает. Допустим, перед моими саперами решено поставить какую-то очень важную и секретную задачу, затрагивающую служебные интересы Бутейко. Бывало подобное. Но отчего же на столе ни единой бумажки нет? Так не бывает. А смахивает обстановочка эта более на то, что здесь и сейчас в присутствии особиста комполка вставит здоровенного фитиля инженеру полка – в таких вот декорациях, скупых и рациональных, обычно разносы и происходят. Знаем, как же, не первый год…