Котел не был тем местом, где можно было бы высказывать протесты или сожаления или обсуждать вопросы вынесения смертных приговоров. Это было место, где необходимо двигаться вперед, стиснув зубы, и слушать только рычание своей трансмиссии, а не стоны раненых или умирающих.

Разобравшись с различными советами относительно направления, мы даже в сгустившейся темноте сумели найти дорогу к тому месту, где среди вековых дубов сосредоточились танки и другие бронированные боевые машины. Здесь собрались три истребителя танков «Хетцер»[25], эти проворные небольшие самоходные орудия, с которыми сейчас возились их экипажи, и взвод танков Pz IV. Эти машины находились в плохом состоянии: их дополнительные сетчатые экраны смяты и порваны, из лючков доступа к двигателям шел темно-коричневый дым. Один из этих танков тащил на буксире трофейный русский Т-34 без башни. Этот надежный русский танк (сейчас – одно его шасси) прошел бог весть сколько километров и сменил множество хозяев – но все так же надежно и без жалоб служил тому, кто им управлял.

Мы медленно проползли мимо этих боевых машин, по-прежнему неся на броне наш груз раненых и влача за собой колонну прибившихся к нам пеших беженцев, пока одиночный «цепной пес»[26] не указал нам на лесную поляну, где можно было разжиться информацией. К тому времени, когда мы добрались до этого места, тьма ночи уже изрядно сгустилась, а наши моторы снова здорово перегрелись. Эсэсовские «Королевские Тигры» со скоростью пешехода уползли в сторону, ведомые пешим провожатым, который был соединен телефонным кабелем с механиками-водителями этих машин. Танки, принадлежавшие танковому корпусу СС, собирались в лесу где-то севернее. Капо и его башнёр отправились переговорить с другими собравшимися здесь танкистами, мы же открыли решетки моторного отсека и принялись обследовать майбаховский двигатель, который потрескивал, остывая.

Окружавшие нас пешие беженцы, похоже, были готовы идти всю ночь. Поведение людей начинало становиться непредсказуемым, многие, похоже, уже отринули все свои страхи. В посвежевшем ночном воздухе стоны раненых смешивались со звуками импровизированных попоек, скорбные молитвы перекрывал звон бутылок.

Кое-кто из мужчин и женщин, разбившись попарно, нашли себе укромные местечки в темноте под кустами и предавались там любви, звуки их любовного общения прекрасно были слышны в воздухе весенней ночи: звуки существ, отчаявшихся найти какую-нибудь надежду в ужасе котла. Одна женщина-зенитчица даже не дала себе труда найти хоть какое-то укрытие, но приняла в себя парня из войск СС прямо на земле между деревьями, ее глаза, смотрящие в небо из-под его плеча, ничего не выражали. При виде такого ее отчаяния мы только покачали головой, но у кого достало бы духу заклеймить ее позором – потому что кто мог бы сказать, когда оборвется ее жизнь и сколько времени их тела останутся не изуродованными войной? Высоко в небе над нами вспыхнула осветительная парашютная ракета и стала медленно снижаться, ее резкий, безжизненный свет во всех деталях обрисовал происходящее вокруг нас. За удачливым эсэсовцем выстроилась целая толпа, его товарищи ждали своей очереди.

Весь Рейх пришел в эти дни к подобному состоянию.

И сколь глубоко еще ему придется пасть?

Было уже около 23 часов, но небо порой становилось светлым как днем, когда на кроны деревьев опускались осветительные ракеты или над нашими головами перекрещивались светящиеся следы трассирующих снарядов, падавших и взрывавшихся где-то далеко от нас. Звуки боя по периметру котла теперь были слышны гораздо громче, походило на то, что красные затягивали петлю все туже. Мимо нас то и дело брели группы раненых солдат, умоляя оказать им медицинскую помощь, кучки беженцев толкали ручные коляски со своими ранеными или больными, говоря нам, что русские подходят все ближе и ближе. На наших глазах одна беженка покончила с собой выстрелом из пистолета; ее мертвое тело лежало на земле между деревьев, неподалеку от бесстыжей зенитчицы и страстного эсэсовца.

Вернулся наш Капо, а вместе с ним и группа командиров других бронетанковых подразделений, собравшихся в этой части леса. Они несколько минут постояли около нашей «Пантеры», негромко разговаривая между собой, а потом разошлись. Капо собрал нас, отдельно от кучек пеших солдат, в узком пространстве между двумя параллельно стоящими нашими «Пантерами», так что по обе стороны от нас всю группу танкистов скрывали большие опорные катки танков. Наши механики-водители инстинктивно проводили руками по тракам гусениц, бессознательно прикидывая степень их натяжения. Над кронами деревьев высоко в небе зажглась зеленая ракета, бросая призрачный свет на наши лица по мере своего снижения.

– Котел невелик, но переполнен, – без всяких эмоций стал рассказывать наш Капо. – В нем собрались около ста тысяч военных и, возможно, тысяч двадцать или тридцать гражданских беженцев[27]. Вокруг нас красные дислоцировали свежие части, новую бронетехнику и постоянно давят на нас. Через день или два от котла ничего не останется.

Он взглянул в пространство между танками на группу беженцев, в основном женщин и детей, спящих в кузове подбитого грузовика, стоящего между деревьями. Дети спали, положив голову на грудь матерей, в гаснущем свете зеленой ракеты их лица уже напоминали трупы.

– Так что те, кто может вырваться из этого котла, сейчас пойдут на прорыв. В полночь.

– Через сорок пять минут, герр лейтенант? – уточнил я. – Но наше горючее…

– Через сорок пять минут, – кивнул Капо. – Мы будем пробиваться через местечко Хальбе, это деревня сразу к западу отсюда. Ее удерживают красные, но у нас сосредоточено много бронетехники на узком участке. Мы рассчитываем прорваться через Хальбе на равнину, которая расстилается за ней, а потом пересечь автостраду Север – Юг у городка Барут или рядом с ним. После этого останется 40 или 50 километров до позиций 12-й армии, которая готова принять нас. Мы пройдем по коридору 12-й армии и выйдем к Эльбе. Мы знаем, что западный берег Эльбы в руках американцев. Мы будем взяты в плен на западе, в американской зоне. Мы все знаем, почему это следует сделать таким образом. По окончании войны Германия будет нуждаться в нас, а если мы попадем в лапы русских, мы никогда снова не увидим Германию.

Опускавшаяся на парашюте зеленая ракета запуталась в кронах деревьев и подожгла их. В это же время послышался свист падающих снарядов, и мы инстинктивно попадали на землю между танками, надеясь, что броня «Пантер» сможет защитить нас от осколков. Приподняв немного голову, я увидел, что грузовик, кузов которого был полон женщин и детей, разлетелся от разрыва снаряда на части. Тела беженцев, видные в свете горящих крон деревьев,