Но нравились мне и Стирборн и Исольф, которые были старше нас с Раудом на год и поначалу превосходили его силой. Но к шестнадцати годам они все сравнялись в росте, силе, да и в красоте.

Стирборн, весельчак и балагур, умел развеять любые тучи дурного настроения у всех, особенно у меня, хотя печаль редко донимала меня, мне некогда было грустить и скучать, я всё время, целые дни была занята с самых ранних лет.

Исольф куда более мрачный, но у него был счастливый дар, он умел слушать, как никто. И ещё он стал красивый необычной какой-то нездешней красотой. Кто у него был в предках, от кого достались эти чёрные волосы, этот орлиный нос, тёмные глаза? Он редко улыбался, да улыбка и не шла к его лицу, как ни странно.

Я существовала между ними и над ними. Мне нравилось их немое, несерьёзное до сих пор соперничество, ведь никто не осмеливался всерьёз приблизиться ко мне.

После сватовства Брандстана, я будто самой себе, пытаясь доказать, что этот задавала Сигурд мне и не нужен, стала пристальнее присматриваться к остальным возможным женихам, то есть к ним, моим алаям, пока будущим. И снова я представляла себе…

Но не представлялось…

Напротив, укладываясь ночью в постель, я вспоминала тот день в конце весны, когда сватался за меня Сигурд. Я помнила, оказывается и во что он был одет, и чудный запах, который я почувствовала, подойдя к нему. Этот запах, аромат здоровья и силы, молодости и чистоты. Притягивающий, волнующий…

Как мне выйти за другого, если я ТАК думаю о том, кто никогда моим не будет, потому что никогда не полюбит меня…

Тётя Сольвейг выполняла обещание данное Рангхильде, убедить меня принять их предложение и проводила со мной разговоры.

— Тётя Сольвейг, почему я не могу выйти замуж за Рауда? Ведь он…

— Это будет повод для войны, ты не думала? Сватается Сигурд, а я выдаю тебя за своего сына! Нет, Сигню, о Рауде и не думай, этого я не могу и не сделаю. Так оскорбить Брандстан… Рауд говорил со мной тоже. Но… — она внимательно посмотрела на меня, — ты же не любишь Рауда, как к брату относишься к нему. И правильно. Ты не для Рауда.

Конечно, я не всерьёз говорила о Рауде, как о женихе. Я даже не представляла, чтобы мы с ним вдруг поженились. Меня разбирал смех от одной мысли об этом.

Что касается двух других моих возможных женихов, дело обстояло не так безнадёжно.

Стирборн, оказался смелее всех и однажды зажал меня у задней стены терема, где никто не мог нас видеть, и поцеловал в губы… И это было не просто прикосновение губами, он захватил мои губы своими и, пользуясь моим замешательством, быстро и ловко просунул мне в рот свой язык…

Я задохнулась от возмущения и волнения, вдруг поднявшегося во мне горячим валом. Я оттолкнула его:

— Нахал какой!.. Чего удумал! — я по-русски говорила, как говорил с ним его отец Легостай. — И не стыдно тебе, бессовестный?

Он улыбался, щёки покраснели, тёмные глаза метали весёлые искры из-под светлых кудрей. И я тоже засмеялась:

— Кто научил тебя, бесстыдник?!

— А тебе понравилось!

— Дурак ты!

Я убежала. Мне было почти шестнадцать. Весь день и всю ночь я вспоминала эти ощущения, эту сладость, вдруг разлившуюся по телу и желание сейчас же растаять, обняв его. Но, если он…? Ах, нет… Это не может быть Стирборн.

Через пару дней поцелуй наш повторился. На сей раз я не сопротивлялась и не билась в его руках как пойманная птица. Его губы пахли смородиной, хотя какая смородина за две недели до Летнего Солнцеворота?..

— А ты был уже… с женщинами? — спросила я, отдвигая его руками и уже не задыхаясь.

— Ну, был один раз, — он хотел было продолжить целоваться, но я уже раздумала и спросила, ещё больше отстраняя его:

— Как это… Тебе это понравилось?

— Известное дело, — весело ответил он, сверкая ровными зубами. — Ты что, попробовать хочешь? Давай, попробуй это со мной, тебе можно. Тебе всё можно.

Я не ответила. Я не хотела. И целоваться больше не хотела.

Но до тётки всё же дошло. Она призвала меня к себе в покои для разговора. И устроила мне настоящую взбучку. Впервые она так ругала меня…

— Взрослой себя почувствовала?! Позорить вздумала свой род? Если взрослая — пожалуй замуж! Или садись на трон и тогда веди, как вздумается. Я устала твои обязанности выполнять. Не хочешь замуж, так живи, свободной линьялен. Только пока ты под моим доглядом, глупостей чтобы не было! По всему Сонборгу слухи расползлись, Стирборна Нестом («Близкий») стали называть. Иди лучше, о Сигурде ещё подумай!

Я не хочу думать о Сигурде. Зачем думать о том, кто не может быть моим?..

…Я обожаю женщин. Я обожаю их запах, их мягкие тела, эти долгие тёплые волосы, их влажные глаза и жаркие губы. Груди их сводят меня с ума своей упругой мягкостью и ароматом, их мягкие животы вибрируют под моими поцелуями… Боги! Спасибо, что вы создали два пола! Иначе, я никогда не был бы счастлив!

Теперь, когда я узнал женщин, я знал, что лучше их любви ничего не может быть. Ничего слаще. Ничего горячее. Их блестящие глаза и улыбки обещали многое и не обманывали.

Я видел, что каждая была счастлива оказаться со мной.

Вот почему так разозлил меня отказ девчонки Сигню из Сонборга…

Тем более неожиданный, что ни я, ни моя мать не были готовы к такому ответу.

И то, как она отказала… Я никак не ожидал от девчонки, которой, я это сразу заметил, я понравился с первого взгляда. Что произошло за несколько мгновений, что прошли до того, как она вошла, волнуясь и до того, как гордо вздёрнув подбородок, вдруг показала себя настоящей Торбранд? Я никак не мог взять этого в толк.

Но я запомнил. И девочку хорошо запомнил. Наверное, если бы не это, если бы всё прошло, как предполагалось, я уже на другой день не вспомнил бы её лица…

А так я невольно всё время возвращался к мыслям о ней. И думал, как бы сделать так, чтобы она согласилась.

Но, может быть, всё же тётка и советники убедят её.

Или сама она поумнеет со временем, отбросит странное предубеждение в отношении меня. Девочке можно поддаваться чувствам, но будущая правительница должна идти за разумом. А разум приведёт её всё же, я