— О, говори, говори…

— Чтобы предупредить с его стороны безумную выходку, я согласилась бы на его просьбу, я бы увиделась с ним.

— Что ты выдумываешь?! Пойми, как я могу его здесь принять, тайком от мужа?..

— Здесь, конечно, нет, но Петербург велик. Есть много мест… где встретиться. Это может произойти будто бы нечаянно…

— Свидание! — испуганно вскрикнула княгиня. — Я никогда не решусь на это!

Графиня Клодина закусила губу и окинула свою собеседницу злобным взглядом.

Это было, впрочем, лишь на одно мгновение. Она переломила себя и сказала ласково:

— Я ведь только сказала, что бы я сделала на твоем месте… Я опасаюсь за твое семейное спокойствие и хотела предупредить катастрофу… Впрочем, я не понимаю, что ты видишь дурного в этом свидании, тем более, что им, быть может, можно спасти несчастного человека от самоубийства…

Княгиня тихо плакала.

— Подумай об этом, милая Зина, — продолжала графиня. — Дело идет о жизни и смерти почти юноши, одно твое слово может спасти или погубить его… Признаюсь тебе, что я дала ему слово, что уговорю тебя на это свидание… Это мой долг, а то бы он еще вчера наделал глупостей, которые могли кончиться смертью его или князя.

Графиня Клодина, видимо, принимала все меры, чтобы запугать княгиню Святозарову и заставить ее решиться на тот шаг, который нужен был ей для ее мщения.

Молодая женщина все еще не соглашалась.

Графиня решилась на последнюю ставку.

— Знаешь ли, чего я всего более опасаюсь? — сказала она. Княгиня подняла на нее свои заплаканные глаза.

— Говори мне все, что ты думаешь…

— Что он вызовет твоего мужа на дуэль…

— Но по какой причине?..

— Боже мой, как ты наивна; конечно, он не скажет ему: «я люблю вашу жену». Мужчины всегда найдут какой-нибудь повод для столкновения… Он умышленно оскорбит твоего мужа публично и причина дуэли готова…

Княгиня Зинаида Сергеевна сидела, как приговоренная к смерти.

— Что делать? Что делать? — повторяла она. Графиня Клодина молчала.

— Скажи мне хоть слово… Дай совет… — с болью в голосе обратилась молодая женщина к своей гостье.

— Я уже сказала… — хладнокровно отвечала та.

— Согласиться на свидание… — задумчиво произнесла княгиня.

Графиня продолжала сидеть молча, перебирая кружева своего платья.

Молодая женщина тоже молчала. По ее лицу было видно, что внутри ее происходит страшная борьба.

— Я хочу его видеть, я буду с ним говорить! — воскликнула княгиня.

В глазах графини блеснула злобная радость.

— Я буду с ним говорить! — повторила княгиня. — Но где и как?

— Положись на меня! — с убеждением сказала графиня.

— Ты поможешь мне…

— Ты сомневаешься в дружбе?!

— И останешься около меня, чтобы в случае чего, спасти меня от самой себя?

— Я обещаю тебе это.

— Но кто его об этом предупредит?

— Я.

— Скажи же ему, что я это делаю только для того, чтобы исполнить твое обещание… Слышишь?..

— Успокойся… Скажу все, что надо и что оградит твою честь.

— Где же мы можем увидеться?

— Я обдумываю это и мне кажется, что я придумала.

— Так пусть это будет завтра, послезавтра, как можно скорей.

Графиня Клодина нежно обняла свою жертву и, притянув ее к себе, горячо поцеловала.

— Где же? — спросила с дрожью в голосе княгиня.

— Я скажу это тебе завтра… Сегодня я все это еще хорошенько обдумаю.

— Где же мы увидимся?

— Приезжай ко мне… в это же время…

— Хорошо… И это будет завтра же?..

— Этого я не знаю… Ты очень спешишь…

— Чем скорее, тем лучше… Я не успокоюсь до тех пор, пока все это так или иначе не кончится…

— Все кончится благополучно… — углом рта улыбнулась графиня. — Однако, мне пора… Мне еще надо во дворец.

Обе женщины снова крепко расцеловались.

Искренен был поцелуй только со стороны княгини Зины.

Княгиня Зинаида Сергеевна на другой день аккуратно прибыла к своей «спасительнице», как она мысленно называла графиню Клавдию Афанасьевну.

Дом графа Переметьева находился на Невском проспекте, вблизи Фонтанки, следовательно, в очень недалеком расстоянии от дома Святозаровых.

Был прекрасный день ранней осени.

На дворе стоял сентябрь.

Подъехав к роскошному дому графа Переметьева, княгиня отпустила свою карету, приказав приехать за ней часа через три.

У подъезда дома она заметила карету графини.

— Ужели сегодня! — подумала княгиня и сердце у ней усиленно забилось.

Графиня Клодина ожидала ее действительно уже в шляпе и после первых приветствий объявила, что пора ехать. Княгиня покорно последовала за своей подругой.

Обе женщины сели в дожидавшуюся у подъезда карету и она покатила.

— Куда мы едем? — робко спросила княгиня.

— На Васильевский…

— Он там ждет? — тревожно воскликнула княгиня.

— Нет! Свиданье назначено не на сегодня. Боже мой, как ты дрожишь, успокойся или…

— Я не знаю, что со мной? Я ужасно боюсь.

— Боишься, разве я не с тобою…

— У меня какое-то тяжелое предчувствие близкой беды.

— Какой ты еще ребенок!

— Клодина, если он там не ждет, для чего же мы едем в такую даль, на Васильевский…

— Ты это узнаешь… — смеясь, ответила графиня.

Васильевский остров в описываемое нами время входил в состав города лишь по 13-ю линию, а остальная часть, вместе с Петербургскою стороною по реку Карповку, составляла предместье.

На десятой линии, куда привезла графиня Клавдия Афанасьевна княгиню Зинаиду Сергеевну, среди развалившихся хижин и заборов был лишь один почти новенький одноэтажный деревянный домик, весело выглядывавший из-за палисадника, освещенный мягкими лучами сентябрьского солнца.

Дом, казалось, необитаем. По крайней мере с переднего фасада пять его окон были закрыты ставнями и заложены болтами, открытыми оставались лишь окна, выходившие в большой двор и тенистый обширный сад позади двора.

Карета остановилась, и графиня вышла из нее, предложив сделать то же самое и своей спутнице.

Княгиня с недоумением осматривала пустынную, немощеную улицу, с деревянными мостками вместо тротуаров.