Двадцать четвертое апреля, пятница

В пятницу в четверть двенадцатого вечера патологоанатом Похьянен позвонил инспектору Анне-Марии Мелла.

— У тебя есть время? — спросил он.

— Конечно, — ответила она. — Маркус взял в прокате фильм, и теперь ему не до меня, а Роберт давно уснул. Правда, несколько минут назад он просыпался. Спросил: «До сих пор болтаете, не все мировые проблемы еще решили?» — и опять отключился.

— Кто это? — раздался голос Роберта. — Я еще не сплю.

— Это Похьянен.

— А, снова тот дурацкий фильм, где они все время сидят на скамейке в парке и болтают! — воскликнул Роберт нарочито громко, чтобы Похьянен слышал. — Сегодня же пятница! После напряженной трудовой недели людям хочется секса, насилия или, по крайней мере, увидеть хорошую автомобильную гонку.

На том конце телефонного провода послышался хриплый смех.

— Извини, я не виновата, — сказала Анна-Мария в трубку. — Я забеременела от него, когда была пьяной, поэтому ничего не оставалось, как выйти замуж.

— Там никто не сидит на скамейке в парке. Можете вы помолчать в конце концов! — рассердился Маркус, старший сын Анны-Марии и Роберта.

— Что вы смотрите? — поинтересовался Похьянен.

— «Жизнь других»[7]на немецком языке.

— Хороший фильм, — одобрил доктор. — Я плакал, когда смотрел.

— Похьянен говорит, что плакал, когда смотрел этот фильм, — повторила Анна-Мария Роберту.

— Я тоже сейчас заплачу, — вздохнул тот.

— Еще бы! — воскликнула Анна-Мария в трубку. — Но Роберт плакал последний раз, когда Юха Мието уступил Томасу Вассбергу[8]на Олимпийских играх в восьмидесятом году. Ты можешь помолчать? — повернулась она к мужу. — Тогда я узнаю, чего хочет Похьянен.

— Сотые доли секунды, — застонал Роберт, вспомнив роковую лыжную гонку. — Пятнадцатый километр — и он опередил его на пять сантиметров.

— Дайте же мне досмотреть фильм, — ворчал Маркус.

— Я взял пробу из легких Вильмы Перссон, — сказал наконец Похьянен.

— И?

— И сравнил ее с водой из реки.

Встретив недовольный взгляд сына, Анна-Мария поднялась с дивана и вышла на кухню.

— Ты слушаешь? — Судя по голосу, доктор начинал раздражаться. В трубке послышался кашель.

— Я слышу, — подтвердила Анна-Мария, стараясь не обращать внимания на его хрипы.

— И вот… хр. хр… я послал пробы в лабораторию Рудбека[9]в Упсалу… хр… хр… Марии Аллен пришлось поспешить. Они практикуют новый генетический метод, очень перспективный…

— Новый метод?

— Последнее слово техники. Они сравнивают ДНК из ткани трупа с тем, что находят в воде. Бактерии, водоросли… Ты ведь знаешь, все мы состоим из четырех типов кирпичиков. Геном человека насчитывает порядка трех миллиардов таких кирпичиков, расположенных в определенном порядке[10].

Анна-Мария взглянула на часы. Сначала заумный немецкий фильм, потом лекция по генетике доктора Похьянена… Не поздновато ли?

— Ну, тебе все это вряд ли интересно, — прохрипел Похьянен. — Но я должен тебе сказать, что микрофлора в легких Вильмы Перссон и в реке, где нашли ее тело, абсолютно разная.

Анна-Мария поднялась со стула.

— То есть она умерла не в реке? — спросила она Похьянена.

— Она умерла не в реке, — подтвердил он.

Двадцать пятое апреля, суббота

В субботу утром Свена-Эрика Стольнакке разбудил телефонный звонок. Он ответил, чувствуя, как сонливость волной разливается по телу.

— Это я, — послышался в трубке взволнованный голос Анны-Марии.

Свен-Эрик слегка отвел трубку в сторону и прищурился, вглядываясь в циферблат настенных часов. Двадцать минут восьмого.

Анна-Мария жаворонок, а он сова. Но они давно уже негласно условились звонить друг другу в любое время, когда потребуется. Свен-Эрик мог побеспокоить коллегу в час ночи, а она могла разбудить его рано утром, направляясь к нему домой, чтобы забрать на работу. Но так было раньше.

Это до Реглы Свен-Эрик спрашивал ее: «Уже пора?» — на что Анна-Мария с понедельника по пятницу отвечала ему, что уже вытащила Густава из постели и отправила в детский сад; а в выходные мальчик скакал по кровати и постоянно отвлекал маму от разговора, требуя переключить телевизор на детский канал.

— Прости, что разбудила тебя в такую рань, — извинилась Анна-Мария.

Она уже жалела, что позвонила ему. Теперь ведь совсем не то, что тогда…

Свен-Эрик по голосу понял, что ей неловко, и его охватило смешанное чувство раскаяния и утраты. Однако он тут же разозлился на себя: в конце концов, она сама виновата, и что было, то было.

— Похьянен звонил мне вчера поздно вечером, — сообщила Анна-Мария, словно для того, чтобы подчеркнуть, что не одна она беспокоит коллег в неудобное для них время.

Тут проснулась Аири Бюлунд.

— Кофе? — пробормотала она.

Свен-Эрик кивнул. Аири встала с постели и завернулась в красный махровый халат. Кошка Боксарн, дремавшая в ногах Свена-Эрика, тут же вскочила и принялась ловить лапой пояс халата, столь дразняще извивавшийся в воздухе, оборачиваясь вокруг талии хозяйки.

— Ну, и? — Свен-Эрик первым нарушил молчание в трубке.

— Ты ведь знаешь, их бензобак был почти пустой. Ты ведь сам спрашивал, почему люди отправились в такую даль, не имея достаточных запасов топлива, чтобы вернуться? Теперь понятно: она умерла не в реке. Но как она туда попала?

— И как же?

Некоторое время оба молчали.

— Думаю, надо съездить в Пиили-ярви и поговорить с теми, кто знал об их намерениях, — предложила наконец Анна-Мария.

Теперь у Свена-Эрика появилась возможность восстановить их отношения: стоит только изъявить желание составить ей компанию.

— А разве там не опрашивали людей сразу после того, как ребята пропали?

— Конечно, но только ближайших соседей и родственников. Теперь ситуация другая, и я хочу опросить всех.

— Вот как? Ну, счастливо!