Молодой метнулся в дом. И через минуту выбежал с толстой, добротной веревкой метров тридцати в длину.

– Помогите ему там, – приказал сержант.

Несколько ментов взялись за один конец, сбросив второй вниз. Молодой стал на край и медленно сполз вниз. Несколько минут из глубины колодца слышали шорохи и кряхтенье, после чего раздался громкий всплеск. Веревка ослабилась, и менты заглянули внутрь.

– Ну как?

– Ничего. Пусто. Поднимайте.

– А может, тебя там оставить? – пошутили коллеги над салагой. – Ой, упала!

Один из ментов сбросил второй конец веревки вниз.

– Гы-гы-гы-гы, – заржали все хором.

Сержант подошел к компании и на правах старшего дал зачинщику розыгрыша подзатыльник.

– Болотов, бля… Это тебе не твое ПТУ. Чтобы через минуту был наверху. И быстро за работу. Хочешь, чтобы подполковник приехал и всем нам вставил по самое не балуйся?

Полицейские притащили из дома вторую веревку, достали промокшего и обиженного коллегу из колодца и снова приступили к поискам…

Новенькая, поблескивающая начищенной латунью и лаком моторная яхта неторопливо разрезала воды Оки. Высоко над рекой проплывали ажурные конструкции железнодорожного моста. В застекленной рубке старательно вращал колесо штурвала рулевой.

Владелец плавсредства – видный не только в Серпухове, но и во всей Московской области бизнесмен Виктор Пименович Лаврецкий – сидел под полотняным навесом рядом с подполковником Гандыбиным на корме судна. Место для беседы было выбрано удачно – на воде никто не подслушает, не подсмотрит.

– Я рад, что вам удалось отмазать моего непутевого сына от этого идиотского убийства, – говорил пожилой бизнесмен, речной ветер трепал его седые волосы.

– Знали бы вы, Виктор Пименович, чего мне это стоило, – напомнил о своих заслугах в развале уголовного дела против непутевого Валерия Лаврецкого, застрелившего кавказца, полицейский подполковник.

– Все имеет свою цену, – мягко улыбнулся Лаврецкий-старший, доставая из кармана прозрачный файлик, в котором лежали пластиковая карточка и бумажка с написанным от руки пин-кодом. – Сумму, о которой мы договаривались, уже лежит в латвийском банке, как вы и просили.

Гандыбин сглотнул, но к кредитке пока не притронулся.

– В чем дело? – насторожился бизнесмен. – Мы же договаривались.

– Обстоятельства изменились, – развел руками Гандыбин. – В каждом стаде найдется паршивая овца. Вот и у меня в ОВД отыскался один опер. Копает под вашего сына.

– Много накопал?

– Достаточно для того, чтобы по вновь открывшимся обстоятельствам… – Гандыбин многозначительно замолчал, щелкнул пальцами, а затем добавил: – Короче говоря, раскопал все, как оно и было на самом деле. А ведь там не только убийство кавказца, но и ночная жизнь фитнес-центра «Парадиз».

– Понимаю. Предстоят непредвиденные траты. Сколько надо заплатить вашему оперу-шантажисту за молчание?

Подполковник довольно прищурился, Лаврецкий-старший «повелся», оставалось только грамотно его дожать.

– Опер денег не возьмет.

– Такой дурак или такой честный?

– И то и другое, – заулыбался полицейский подполковник. – Мне, чтобы на него серьезно надавить, надо будет кое-кого из начальства подмазать. Чем выше должность, тем больше просят. Сами понимаете, закон жанра.

– Называйте сумму, – холодно произнес Лаврецкий-старший.

– Виктор Пименович, буду с вами абсолютно честным. Деньги нужным людям, я уже заплатил из своего кармана.

– Разве это что-то меняет?

– Меняет. Мне не единовременная сумма нужна, а доля…

– Доля в чем?

– В вашем бизнесе, – жестко произнес Гандыбин. – Я имею в виду «Парадиз».

– Однако, – покачал головой бизнесмен. – Круто берете. Хотя я понимаю ход вашей мысли. «Парадиз» работает у вас под боком. Крышевали вы его за разовые вознаграждения в случаях форс-мажора. Должность у вас сегодня есть, завтра – нет. А вкусно пить и красиво кушать всегда хочется, – как видите, я тоже откровенен с вами.

– Где-то вы правы. Но и я прав. Долю оформим на кого-нибудь из моих родственников.

– Я еще не сказал «да».

– Вам деться некуда. Отцовское сердце не камень. Не в тюрьму же сына отправлять. У самого дочь есть, и я ради ее будущего в лепешку готов разбиться, – при упоминании дочери Томы глаза у подполковника сентиментально блеснули.

– Доля в бизнесе – тема обсуждаемая, не спорю. Но «Парадиз» материя тонкая, там все деньгами не измерить, слишком много составляющих. Контингент сложный.

– Так и родительские чувства к одним деньгам не сведешь, – напомнил Гандыбин.

– Раз уж вы вспомнили о своей Тамаре, то у меня есть и встречное предложение. Не думайте, что ваше требование о доле в бизнесе застало меня врасплох. Сегодня утром я говорил с сыном и…

Договорить Лаврецкий-старший не успел. Рулевой распахнул дверцу рубки и крикнул:

– Виктор Пименович, там утопленника в клетчатой рубашке течением тащит прямо на нас, – он указал рукой.

Бизнесмен и подполковник поднялись. Прямо на яхту течение тащило утопленника, из воды выступала разбухшая спина в крупную клетку. Лавреций посмотрел на Гандыбина. Мол, что делать? Вытаскивать?

– Ну его на хрен, – пожал плечами Гандыбин. – Мы могли его и не заметить. Так что вы о сыне там говорили?

Лаврецкий-старший барабанил пальцами по перилам яхты, а затем внезапно рассмеялся.

– Не понял, – вскинул брови подполковник. – Что я смешного сказал?

– Да это не утопленник, а сетка с капустой плывет, такие на оптовых рынках продают, – бизнесмен вытирал слезящиеся от смеха глаза носовым платком.

* * *

Уже вечерело. В читальном зале городской библиотеки оставалось совсем мало народа. Двое пенсионеров неторопливо листали газетные подшивки и неодобрительно посматривали на Тамару Гандыбину. Молодая художница залезла на стремянку и подвешивала к штанкету свой очередной шедевр. Библиотекарша стояла внизу и помогала ей советами.

– Выше подними. По-моему, фотографию следует разместить справа от картины.

Студент, засев в темном углу, делал вид, будто работает с энциклопедией и словарями. На самом деле он, пользуясь халявным библиотечным Wi-Fi, глобально обновлял программы в своем айфоне. В перерывах между закачками парень наслаждался созерцанием обнаженной женской натуры на полотнах Томы. Эротические фотографии его особо не привлекали, при желании он мог найти в Интернете что-нибудь и покруче.

– Не нравится мне, – призналась Тома. – Тут картины толком и не разместишь. Нет нужного освещения, бликуют. Да и лампы дневного света все портят. Под ними абсолютно не так, как было задумано, проявляются цвета. Ну, вот посмотри, – обращалась она к библиотекарше. – У моей «Рождение Афродиты» натурально целлюлитная задница. А все из-за света.