Еще тогда, в больнице, Колян узнал в опере, навещавшем Индуса, старого друга Анкудова. И эта их встреча в баре была далеко не случайной – Копоть с годами научился ничего не делать просто так. С одной стороны – приятно было увидеться со старым другом, вспомнить прошлое, поговорить по душам. Но параллельно с этим чисто человеческим желанием у Копотя в голове мгновенно завертелись колесики математических расчетов. С помощью Пашки можно будет раскрутить дело Индуса, найти убийцу – или убийц, – разобраться с общаком, наказать виновных. Свой человек в полиции при таких делах – большая удача. Осталось только подвести Анкудова к этой мысли. Но – осторожно. Излишняя напористость может только повредить.

– Колян, наливай, у меня тост! Ах да, забыл – уже все налито! Короче, давай за нас!

И, со звоном чокнувшись, выпили.

– А помнишь? Лет по девять нам было. Как ночью залезли в спальню к девчонкам и разрисовали всем лица сажей, а эта с длинной такой косой, как ее… Не важно, в общем – так вертелась, что мы ей на подушку пепла насыпали – все равно за ночь размажет. Ее потом остригли, чтоб с волосами лишней возни не было, – хохотнул Колян. – А как в обувь червей напихали? – Пашка вспоминал взволнованно, с горящими глазами – словно перенесся обратно в детство, в тот ненавистный детдом, в котором, оказывается, были не только слезы бессильного унижения, но и забавные моменты.

– Ага, а еще как ходили в душ подглядывать, а уборщица, тетя Дуся, гоняла нас за это шваброй.

Колян улыбнулся, на щеках прорезались ямочки – и на мгновение он превратился из взрослого уголовника в задорного десятилетнего мальчишку, перед которым лежит весь мир и который с радостным удивлением понимает – все возможно, он сам может выбирать, кем стать и куда в этом огромном мире податься.

– А помнишь, Паш, как мы на море сбежать собирались? Как сидели часами, рассматривая карты и маршруты, как бегали на вокзал – смотреть расписания поездов… Помнишь? Все время товарняками, чтоб билеты не покупать. И непременно в Крым, в Севастополь! В мореходку поступить, по набережной гулять, теплынь круглый год… Лежи кверху брюхом – никому до тебя дела нет… Ээх, детство! – глаза Копотя азартно горели.

– Ага, – перебил его Павел, – вот только расписание товарняков узнали лишь до Тулы, а дальше – сели на мели… Да и кому ты нужен был – в мореходке?

– Ну и хрен с ней, с мореходкой, – горячо возразил Колян, – поехали бы в Херсон – там арбузы с тебя ростом, щелкнешь пальцем – и лопнет. Помнишь, Варька говорила, у нее там какая-то родня? Жрали бы арбузы, валялись на пляже кверху брюхом…

– Далось тебе это «кверху брюхом»! – печально ухмыльнулся Анкудов. – Интересно, где сейчас Варька… Втроем же бежать собирались, – некстати вспомнил опер, глядя на дно кружки.

– А я думал, вы хотя бы отношения поддерживаете. Ладно, меня можно понять, я по зонам мотался. Но ты-то здесь всю дорогу был – мог бы и не терять из виду.

– Да она сразу после детдома поступила то ли в техникум, то ли в училище, уехала, никому даже не сказала куда, – Пашка молодцевато и как-то отчаянно взъерошил волосы на затылке, вытащил из пачки очередную сигарету и глубоко затянулся. – А я-то, дурак, надеялся, что у нас может что-то получиться. После того случая с убийством Комбата мне показалось, что она стала еще беззащитнее, что она нуждается в моей помощи. Не сложилось. У других жены, дети, а мне до сих пор она снится.

Сквозь густой дым глаза Анкудова как-то стеклянно блестели, Копотю показалось даже – друг детства вот-вот пустит слезу, а это не по-пацански.

– Ну вот, полетела душа по кочкам! – Николай весело ударил друга по плечу. – Не кисни, Пашка, – на наш век баб хватит. Кстати, о них: – Девушка, нам бы еще закусочки и соку томатного. – И уже суровым тоном – к Пашке: – Проехали, друг. Чего бередить старые раны… Мне несколько лет понадобилось на нарах, чтобы смириться с тем, что никогда ее не увижу. Ты лучше поделись, как тебя в мусора угораздило попасть. И закусывай – разговор будет длинным, полагаю. Мы ведь никуда не спешим?

Анкудов на минуту замолчал, задумался. Было поздно, и в бар начала стягиваться ночная публика – любители дискотек, алкоголя, легких знакомств и прочих радостей темного времени суток. На танцполе уже подергивалась в такт музыке подвыпившая молодежь.

– Знаешь, после того, как тебя увезли, я кишками своими поклялся, что пойду в милицию. Защищать таких, как мы – бесправных, обманутых. Нет, я, конечно, видел, что нашему участковому, Андреичу, была по барабану и справедливость, и закон. Лишь бы директор вовремя бабло отстегивал. Да и начальство Андреича тоже думало лишь о том, с какого еще лоха деньги снять. Но мне казалось, что вот приду, наведу порядок. Буду ловить воров, вымогателей, стану примерным опером… Ага, навел, – Анкудов отхлебнул коньяка, слегка поморщился и непослушной рукой попытался подцепить на вилку ускользающий ломтик колбасы.

– Что, неприятности? – Копоть понимающе покачал головой. – А я сразу понял, что ты мент. Не обижайся, у нас ласково мусоров не называют.

– Все нормально, зарраза! – опер взмахнул вилкой, колбаса улетела за соседний стол. Оба проводили ее взглядом.

– Пашка, будь проще. Помнишь, как нас учили – рыбу, птицу и молодицу – берут руками. А колбаса – она тоже женского рода. – Колян масляно улыбнулся и продолжил: – Вот смотри, на земле все в равновесии – мужики и бабы, волки и овцы – хотя это не совсем точно – вот, волки и овчарки. Если есть такие, как я, то должны быть и менты, чтобы не давать нам расслабляться, – Копоть для наглядности несколько раз ткнул себя и Пашку в грудь твердым как гвоздь указательным пальцем.

– Ага, точно. А если бы не было таких, как ты, – мы, менты, исчезли бы как класс.

– Ну так что за проблемы у тебя? Может, чем и смогу выручить? – в одно мгновение с лица Копотя исчезла улыбка, взгляд стал острым и цепким. Бывший зэк придвинулся к другу детства, всем своим видом выражая готовность выслушать и, главное, – помочь.

– Да куда тебе, это наши служебные разборки. Хотя ладно, расскажу. Но сначала еще по глотку – за нас! – опер выпил и, занюхав лимоном, довольно крякнул.

Пока Анкудов (уже слегка путано) рассказывал про убийство Индуса, продажность Гандыбина, описывал все подробности своего провального расследования – не обошел вниманием и поход в «фитнес-центр» бандита Лаврецкого, – в баре стало тесно от публики. Люди жались у стойки, тискались на танцполе, разгоряченные алкоголем и движением парочки уединялись по закуткам. Столики были заняты в большинстве своем уже заметно нетрезвыми посетителями, они вразнобой выкрикивали тосты и выясняли отношения с подвыпившими собутыльниками и друзьями.

– Я этого малолетнего говнюка Лаврецкого, суку, на месте придушил бы! Мало того, что наркотой торгует, казино подпольное завел себе, проституцией балуется, так еще и девчонок этих на коротком поводке держит, как рабынь. Да на зоне за такое сразу закукарекал бы! И знаешь что? Знатный бы вышел из гаденыша петух!

– Пашка, тихо, не кипятись ты, успокойся, хлебни вот, – Копоть протянул разгорячившемуся другу стакан сока. – Выход можно найти даже из безвыходных ситуаций. И то, что они тебя держат на крючке, еще не конец света. Слышал я про этот «фитнес-центр». Я на зоне и круче людей видел, чем ваш Лаврецкий. – Копоть окинул взглядом подвыпившего опера, посмотрел на часы. – Слушай, давай обменяемся телефонами и на трезвую голову все обсудим. А то внутри столько коньяка, а вокруг столько шума, что просто крыша едет, – он достал мобилу, записал номер Анкудова, продиктовал свой.