– Понятно.

– Несмотря на то, что вы являетесь запасным вариантом, – продолжал министр, – желательно, чтобы ваши навыки…

– Убивать, – договорил за министра Роман.

– Именно… чтобы ваши знания начали помогать нам как можно быстрее.

– Что ж, с прогулкой по городу можно и повременить. Ведите нас в свой штаб, будем вас консультировать.

– Если мы запасной вариант, то какой тогда является основным? – поинтересовался старшина Фрейндлих.

– Э-э… боевые роботы с элементами искусственного интеллекта.

– Ух ты! – восхитился Виктор. – Тогда зачем вам мы? Если у вас есть такая сила, как роботы.

– Некоторые аналитики считают, если не умеет воевать создатель, то и его создания тоже могут этого не уметь, поскольку…

– Проще говоря, оружием еще нужно уметь пользоваться.

– Именно так, потому мы и привлекли вас, тех, кто умеет пользоваться оружием.

– Ясно. Стоп… а что на счет армии? – спросил Камышов.

– Да ладно вам, лейтенант, – махнул рукой старшина. – Посмотри на них…

Только сейчас Роман заметил, что все члены комиссии шли на значительном расстоянии от солдат, косо на них поглядывая. И даже министр обороны старался держаться в сторонке, а когда кто-нибудь из солдат к нему подходил чуть ближе, того чуть ли не трясло от страха, особенно остро он реагировал на Долгина. И абсолютно никакой охраны, даже номинальной, – это удивляло больше всего.

– Если у них министр обороны такой сопляк, то что можно сказать о его солдатах? И вообще обо всех жителях?

– Согласен.

Пешая прогулка по обильно украшенным цветами коридорам закончилась в большом зале с огромным стеклянным столом в центре.

– Располагайтесь…

– Что это?

– Какое-то время послужит нашим операционным центром, – пояснил министр Пфайффер. – Отсюда вы будете делать свои предложения по усовершенствованию, усовершенствованию…

Министр обороны мучительно искал оборот, чтобы закончить предложение. Ему помог Камышов, подмигнув доктору Стоун:

– Мы поняли, что вы хотели сказать, господин министр.

– Спасибо. Еще… с вами хотел поздороваться господин президент.

Вспыхнул большой экран на стене, на нем появилось изображение президента. Тот, казалось, ждал вызова, ибо сразу же отвлекся от бумаг на своем столе.

– Добрый день.

– Здравия желаем, господин президент! – в один голос гаркнули солдаты.

– О-о! У меня нет слов! Спасибо. У вас э-э…

– Лейтенант Камышов, – представился Роман. – Разведвзвод.

– У вас уже есть какие-то предложения для нас, лейтенант?

– Нас ввели только в общий курс дела, господин президент. Нужна более подробная информация для анализа. Собственно, мы здесь, чтобы ее получить в более детальном виде и представить свои умозаключения.

– Что ж, не буду мешать. У нашего министра обороны есть все необходимое. До встречи.

– До свидания, господин президент.

– Какая именно информация вам нужна? – спросил министр Пфайффер, после того как президент отключился.

– Думаю, такой толпой нам тут делать нечего. Старшина, сержант, останьтесь, а остальные кругом… погуляйте, ребята.

– Почему вы отправили их гулять, как же анализ? – удивился министр.

– Я не знаю, какие порядки у вас, но я буду действовать так, как считаю нужным, как привык. Подчиненные будут лишь выполнять приказ. Если каждый рядовой примется вставлять свое слово, мы так очень долго будем канителиться. Одна голова хорошо, две еще лучше, а если их двадцать… Что касается информации, то мне нужно все. Кто, что, почему напал. Абсолютно все.

– Хорошо…

– И еще… гражданским тут тоже не место. Это касается и вас, доктор Стоун.

– Почему? У нас открытое общество, все является достоянием общественности. Все принятые решения объявят средства массовой информации для широкого обсуждения…

У лейтенанта от этих слов отвисла челюсть. Нечто похожее происходило с остальными размороженными. У старшины вообще наблюдались первые признаки гомерического смеха, и он еле сдерживал себя, но давалось ему это с трудом.

– У вас же вроде война? Или я чего-то не понимаю? – искренне удивился Роман.

– Ну да, война…

– А как насчет военной тайны? – вкрадчиво продолжал интересоваться Камышов. – Ведь и противник узнает о всех решениях от ваших СМИ. Ведь так?

– Ну да, – вынуждена была согласиться доктор, слегка загипнотизированная взглядом лейтенанта, не совсем понимая, куда он клонит.

– Значит, об этом совещании, а уж тем более о принятых здесь решениях должен знать только ограниченный круг людей, и никакого широкого обсуждения в народе. Чтобы враг не смог действовать на опережение, иначе вы никогда не сможете его победить. О режиме секретности с вашим президентом придется поговорить отдельно. И вы, господин министр, удалите из своего окружения всех, кто не относится к вооруженным силам.

– Вы что же, думаете, будто среди нас имеются шпионы?! – негодовал Пфайффер.

– А почему бы и нет? А даже если и нет… там брякнул пару слов, еще где-нибудь и всё, информация больше не секретна. Это все равно, что противнику сразу сказать, как вы собираетесь ударить по нему и попросить его ничего не делать, чтобы отразить этот удар. Смешно, право слово.

– Это невозможно!

– Кажется, вы просили нашей помощи? Мы согласились. Но уж не взыщите, мы привыкли делать свое дело добросовестно.

– Хорошо, я удалю…

– Отлично. Кстати, доктор Стоун, что вы делаете сегодня вечером?

Вместо ответа Амели развернулась на каблуках и быстро вышла.

– Кажется, ты ее зацепил, – прокомментировал старшина Фрейндлих.

– Мне тоже так кажется. Ну что ж, начнем, пожалуй. Давайте с самого начала, кто они, зачем и почему…

Министр какое-то время помялся, собираясь с мыслями и прикидывая, с чего начать.

– Мы их называем оуткастами, по названию планеты проживания.

– Какое-то странное название, – задумчиво протянул старшина. – Что оно означает?

– Э-э…

Министр обороны Пфайффер не успел ответить. Экран, с которого не так давно с ними разговаривал президент, снова включился. На нем вспыхнула заставка, в которой с трудом угадывалась эмблема вооруженных сил. Это означало, что транслируемые кадры могут видеть только люди, имеющие определенный доступ, то есть военные, чтобы лишний раз не травмировать психику простых граждан, и без того сильно пострадавших при первой трансляции, когда Министерство цензуры допустило слишком много жестокости.