к ним. Дрон летел достаточно высоко, и вёл обработку «по площадям». Десять минут, и всё закончилось, они ушли на следующий участок. А я стоял на террасе и обрывками о чём-то думал.

— Через десять минут ужинать!

Принять душ и за стол.

Калитку только закрою на задвижку…

За ужином я был рассеянным, отвечал невпопад, попросил только не расходится быстро, есть разговор.

Быстро поел, вытащил карточку из принтера, и отдал её детям.

Я так и не решил, что рассказывать, что нет, и начал с основного.

— На меня неожиданно свалилась известность, и вместе с ней ограничения. Всё долго рассказывать, но суть в том, что нам всем нельзя давать комментарии и упоминать синюю или любую другую изоленту, ввязываться в рекламные компании, нельзя показывать «хватит» перекрещивая руки перед собой, и желательно вообще залезть в норку и не отсвечивать.

Никаких особых реакций я не увидел. Меня просто слушали.

Мне позвонил сосед, похоже, журналисты уже пронюхали, где мы живём, и очень хотят пообщаться, взять интервью или ещё что.

Я совершенно не хочу в это ввязываться, и прошу Вас тоже не участвовать. Надеюсь, к понедельнику-вторнику всё забудется и переключится на что-то более интересное.

На всякий случай, увидите настырных незнакомцев — игнорируйте их.

Я закрыл калитку на ночь, и пусть она побудет закрытая, для моего спокойствия.

— Мы обсуждали в Церкви последние события — Аня положила руку на мою — думаю так и надо сделать. Слишком много обсуждений, много шума, и, если честно, я так и не поняла из-за чего.

— Ну, молодёжь, делайте, как знаете, нас это вообще не касается. Будет кто-то в калитку лезть, так я его метлой выгоню! И разговаривать не буду.

— Могу на костюмы поставить статус «не доступны» пока не уляжется. Всё посетителей меньше будет. Мне костюмы на выходные не нужны.

Батя выдавал практические результаты своих умозаключений без подводок, будто мы знаем, о чём он думает. Зато кратко и по делу.

Ну и ладненько.

Телефон вертелся в руках, и привычно открывалась соцсеть.

Нет. Не хочу.

Опять. Клац-клац и двигаются картинки на экране. Выключил.

У меня и так перегруз с информацией сегодня.

Отложил.

Начал трясти ногой и крутить чашку.

Нервы.

Надо переключится на простую деятельность.

Пойти покопать что ли?

К соседу хотел сходить пообщаться, пока не стоит. Куча сырой информации, я ещё сам её не соотнёс со своими знаниями, не разложил по полочкам. Просто пересказать не обдумывая? Я же не ретранслятор какой, я так не умею. Мне подумать надо. Не хочу быть как бабка из сказки, что услышала, не разобравшись, дальше понесла, и ещё своего с три короба набрехала.

Как там мой учитель говорил? Выводы делаются на основании АНАЛИЗА поступившей информации, но никак не на основании увиденного, услышанного или прочтённого.

Даже опыт может подвести при столкновении с вызовами будущего. Раньше этот мост был крепок, а теперь сгнил. Пойдёшь по нему? Опыт говорит — иди, он всегда был крепок! Жизнь меняется. И я оказался в центре этого водоворота.

Нашёл жену и предложил ей прогуляться.

Закрутит водоворот, когда ещё сможем насладиться тихим и спокойным вечером…

Мы просто шли по улице, держа друг друга за руку. Она подмечала мелкие изменения на соседских участках. Где чего расцвело, что зреет. Тут же планировала, что надо посадить, пересадить или выкорчевать.

А мне было хорошо, что она рядом и неспешно гуляет рядом со мной.

Мысленная истерика улеглась, закатное солнце делало своё дело. Организм готовился спать.

Не сложилось. Ночью крутился, не смог толком заснуть и сел писать. Мне не хотелось перегружать родных подробностями, но нужно было выплеснуть мысли и эмоции из головы.

Бумага всё стерпит. И психолог просила писать.

Интересное ощущение — сейчас пишу, и мне совершенно не важно, прочтёт ли это кто-нибудь, или рукопись будет пущена на растопку.

Может через много лет, сын, растапливая камин, сунет очередную бумажку под щепки, да зацепится глазами за строчку, окунётся в Былое, да так и будет сидеть, перебирая листки, забыв об очаге.

Утро случилось позже обычного. Солнце ушло из комнаты, так и не разбудив меня. Завтрак давно остыл, Жена без меня выпила весь кофе, и сидела, изучая что-то на экране.

— Поднялся? Ты во сколько-то лёг?

— Не знаю. Уже светало.

— Оно того стоило?

Она явно была немного обижена — очень не любит завтракать в одиночестве.

— Наверное.

Прислушался к себе.

Точно стоило.

В голове был штиль. Шторм улёгся, разогнав судёнышки по своим портам.

Стало ясно, но ничего не понятно.

Вопросы. Много вопросов. Ещё не оформившиеся, чтобы их озвучить, но они плавали в глубине, показывая сквозь воду свои мощные спины.

— Какие планы на сегодня?

— Сложно. Для начала завтрак. А у тебя?

— Были варианты, да решила для начала посмотреть, куда ты вляпался.

— И как?

— В основном всё за уши притянутое. Такое впечатление, что делали заготовки, и ждали яркого события. Подвернулся ты с изолентой, и понеслось. Простой, понятный легкодоступный символ. Он везде — на рукавах, на спинах, на лбу. Бесплатная раздача куска изоленты вызывает, местами, дикий наплыв желающих прикоснутся к святыне. Какой-то просто сектантский экстаз. Собирают полные площади людей в ожидании бесплатной раздачи. Куча пьяных, орут песни. Звонила нашим в город — у нас можно сказать никого. Была в парке кучка народа с повязкой на лбу, но те больше как хиппи — попели песни под гитару и растворились.

— То есть меня не возвели на трон, и не записали в исчадия ада?

— Ну, мессия, не без этого.

Задумчиво жарю себе яйцо в хлебной корочке, с подушкой из помидоров и сала.

— Думаю, что буду сидеть дома и лишний раз не высовываться. К Шмелёву думал сходить, но то не к спеху. Боюсь ленту открывать. Если начну читать — день закончится. Ты кстати не знаешь, сколько людей в Сообществе?

— В каком сообществе?

— В мировом Сообществе Космической Федерации. Сколько людей в мире пользуются космическим банком?

— Не знаю, никогда не задумывалась. Мои знакомые все пользуются. Разве что за три линии от нас есть дед, бывший госчиновник, он не пользуется точно. Его то ли выгнали, то ли сам ушёл.

Всё-таки придётся залазить в сеть. И наверно с терминала, там экран больше. Пропал день.

Прибежал старший.

— Мам, мы на великах с Наськой кататься. Коля подъехал нас с собой зовёт.

— Аккуратно только, и телефон возьми, чтоб на связи был.

Убежал.

Младшего опять оставили одного. Расстроиться. У него тоже есть велосипед, настоящий, двухколёсный.