Месть она такая — не знает границ.

Остывать в комнате пришлось несколько минут, хотя буря не улеглась, а всего лишь сбавила обороты и не выступала бугром в штанах. Я вышел в коридор и снес ногой цветок в коридоре. Плевать. На все эти вещи мне глубоко насрать. Ненавижу лоск и богатство, они не приносят мне счастья. Только все больше опустошают и напоминают о том, что я потерял.

— Максимилиан, — вышла из кухни Стелла. Она решительно выпрямилась и отточенным движением поправила тщательно уложенную строгую прическу. — Можешь меня уволить, но девочке нужно поесть. И тебе тоже.

Женщина отшатнулась, когда я поднял голову и впился в ее лицо яростным взглядом, но не отступила:

— Все готово. Позволь накрыть на стол, это займет несколько минут.

— Что, краля пожаловалась? — прищурился я.

Экономка мягко улыбнулась и посмотрела через окно на машину.

— Это по глазам видно, Макс. Ты слишком жесток с ней.

— Не лезь не в свое дело, — но говорить со злостью уже не получалось. Я прошел к выходу и бросил через плечо: — Готовь ужин, мы сейчас подойдем. И, Стелла, держи язык за зубами. Иначе пеняй на себя.

Вышел из дома и направился к машине. Поля уже сидела в салоне и, когда я резко открыл дверцу, испуганно взглянула на меня. Я видел и ужас в глазах, на который намекала Стелла, и неловкие одёргивания нижнего края моей рубашки… Моей рубашки! Судорожно втянул воздух и, с трудом усмирив поднявшуюся вновь бурю, сухо кивнул:

— Выходи.

— Ты передумал ехать? — спросила Пелагея с неприятным облегчением.

— Ты же просила, чтобы я тебя накормил, — не сдержал сарказма, — перед развлечением. Или передумала и хочешь… развлечься на голодный желудок?

Девушка вздрогнула и сглотнула: как же надоело, что она всё время трясётся! Не понимаю, что нужно этой шлюхе, я же намного богаче её Витеньки, должна была расстелиться передо мной, липнуть, ножки по первому требованию раздвигать. А эта маленькая сучка каждый раз смотрит так, словно ждёт, что я наброшусь и изнасилую у всех на виду. Или желает этого? Может, в такие игры они с Дороговым Младшим играли?

— С удовольствием, — просипела девчонка и, кашлянув, договорила: — Я с удовольствием бы поела. — И легко, как-то даже бесхитростно по-детски призналась: — Я очень голодна.

— Так чего сидишь? — недовольно рявкнул я, не желая видеть, как она прямодушно улыбается. Это шло в разрез с моим представлением о сучках и только раздражало. — Хочешь, чтобы я отнёс тебя на руках?

Она, прижимая край рубашки к бёдрам, осторожно выбралась из машины, но я успел заметить, как мелькнула в боковом разрезе задравшейся рубашки её упругая попа. Знать, что она без белья и не утянуть девчонку обратно в машину непросто. Я тоже был голоден. Очень.

За стол я сел напротив. Не смог бы сейчас находиться слишком близко, да и Стелла кружилась вокруг «жены», будто она ей племянница, не меньше.

Отрезав балык, я положил сочное мясо в рот и заметил, как Поля облизывает пальцы после салата с креветками. И, едва заметила мой взгляд, спрятала руку на коленях и густо покраснела. А ведь только что жмурилась, как кошка, уплетая деликатес.

— Романова, значит? — проговорил я, вольготно отклоняясь на спинку стула и вытягивая ноги под столом. Когда носок туфли уперся в преграду, заметил, что девушка вздрогнула и подобралась. А меня накрыло жаркой волной, потому что это жеманство допекло.

Разве плохо просто потрахаться? Что ей надо? Я ее расколю. И сделаю это сейчас.

— Стелла, спасибо за ужин, можешь быть свободна, — сказал я, но взгляд от Пелагеи не отвел.

— Завтра как обычно? — уточнила женщина.

— Мы будем с «женой», — сделал акцент на последнем слове и еще сильнее прищурился, выискивая не румяном лице девушки хоть какие-то признаки вранья, увиливания, фальши, — сп-а-ть до обеда. Так что можешь приходить к двенадцати. Не раньше.

— Доброй ночи, господин Честенер, — женщина откланялась и быстро покинула кухню.

— Наелась? — вкрадчиво спросил я через несколько минут полной тишины и посмотрел на девушку исподлобья. Одна мысль, что она без белья сводила с ума, но я ждал, что она раскроется, сама прыгнет на меня, сама будет просить сделать ей хорошо, но она снова сжалась и даже отвернулась.

Я резко поднялся. Без единой эмоции одним размашистым движением свёз со стола тарелки, вместе со скатертью, отчего дом накрыло неистовым грохотом, и, медленно обойдя стол, встал за спиной девушки. Склонился и, опершись руками о спинку стула, с шумом вдохнул запах её волос. Сладкая. Несносная. Будто ароматная и вкусная ежевика, что спряталась за колючими ветками.

Поля вжала голову в плечи и судорожно всхлипнуло. Меня эта игра уже достала! Я рыкнул:

— Поднимайся! — она послушалась. — Повернись ко мне лицом, — приказал я, и Поля медленно, вздрагивая всем телом, снова послушалась. Кукла. Настоящая и бездушная. Твою ж мать, я хотел искр, страсти, банальных скачек в постели, а здесь приморозиться можно от одного взгляда. Ну почему она меня так возбуждает именно вот этой холодностью? — Садись на стол, — коротко кивнул я, все еще оставаясь на расстоянии, но как же мне хотелось ее подмять.

Как же я обрадовалась, когда Макс приказал выходить из машины. Ехать куда-то, ходить без белья для меня было сродни разгуливать обнажённой. И ладно бы на мне была длинная юбка и плотный топ, я бы ещё стерпела, но тонюсенькая шёлковая рубашка хоть и не прозрачная, предательски обрисовывала все изгибы моего тела. Стоило сквозняку коснуться кожи, мои соски дерзко ежились, привлекая внимание монстра. А думать о том, что ветер может задрать подол выше, обнажив то, что я бы сама никогда добровольно не показала, было мучительно до потемнения в глазах. Ноги не шли, казалось, что все вокруг знают, что я голая. И мягкосердечная Стелла, которая сунула мне перед выходом пирожок, и хмурые охранники, которые терпеливо ожидали в машине, и даже крупные другие мужчины, что остались оберегать дом тирана. Хотелось убежать, спрятаться, но я лишь тянула подол рубашки вниз.

Конечно, я безумно обрадовалась, когда Макс приказал возвращаться. Но, если бы знала, чем закончится ужин, с радостью поголодала бы… Нет, голодной уже не была благодаря Стелле, но лучше бы прогулялась с Максом по магазинам, чем…

Он поднялся, и я сразу поняла, что пришёл конец. Взгляд Макса потемнел до черноты, в нём появился звериный блеск. У меня живот свело от предчувствия неизбежности, и по венам разлился льдистый холод. Я не могла дышать, не могла двигаться, даже думать было невозможно.

Когда он с диким рыком смёл со стола все приборы, думала не сдержусь и с криком дам деру, но сдержалась. От зверя не убежишь, это лишь его раззадорит, и тогда я ничего не смогу изменить, не сумею вразумить. Как договориться с монстром? Как усмирить его? Приручить? Я слушала его крадущиеся шаги, стискивая на коленях руки, пока не ощутила жар за спиной. И поняла, что это всё. Моя жизнь разделится сейчас на «до» и «после».