– А тебе это не напоминает… – Я не договариваю.

Надеюсь, Кэролин поймет, что я имею в виду, и не заставит высказывать глупости.

– Ты… об отце? – спрашивает она.

Я совсем не это подразумевала, и неожиданное напоминание о том, что случилось с папой, действует на меня как удар под дых. Поставив кофе, я хватаюсь за стойку, чтобы не упасть. Проклятие! А я думала, что это стало получаться у меня лучше – держать себя в руках. Или делать вид, будто сохраняешь спокойствие.

– Я… нет… Я имела в виду другое… Тебя это не наводит на мысль о Мертвоглазой Сейди? – с трудом выдавливаю я из себя слова.

С трудом вдыхаю воздух в легкие. С трудом разжимаю пальцы.

– Сейди? – в удивлении моргает Кэролин. – А-а… ну да… Я тоже о ней подумала. И момент странный, правда? Едва мы выселились из усадьбы, как кто-то умирает. Да еще так, что его гибель можно истолковать как работу местного призрака. Словно Сейди рассердилась, что в усадьбе Тёрнов никаких Тёрнов не осталось, – добавляет Кэролин с кислой улыбкой.

– Но с чего бы Сейди из-за этого злиться? Она же не одна из нас?

Мне не доводилось слышать, будто Сейди была родом из Тёрнов. Хотя, признаюсь честно, я интересовалась этим в детстве. На стене дедова кабинета висело в рамочке наше фамильное древо, и я не раз разглядывала его, ища глазами Сейди. Но ее там не было. Более-менее подходящей на ее роль представлялась мне Сара Тёрн, распрощавшаяся с земной жизнью в 1882 году. А дедушка – в иных случаях ходячая энциклопедия – всякий раз, когда речь заходила об усадьбе Тёрнов и ее истории, в ответ на мой вопрос о нашем гипотетическом родстве с Сейди поджимал губы, бросал на меня выразительный взгляд и говорил: «Пойди поиграй». Даже в шесть лет я сознавала – так мне дедушка давал понять: «Не играй мне на нервах!»

– Не знаю… честно, – бормочет Кэролин, но на ее лице появляется то задумчивое выражение, которое говорит мне: она рассматривает такую возможность.

Почувствовав вину, я опускаю глаза на лежащие перед ней квитанции:

– Я отвлекла тебя от сведения дебета с кредитом. Пойду делать уроки.

– Подожди… Чуть было не забыла. Еще до твоего прихода мне позвонил Тай и рассказал о сегодняшнем инциденте в школе. Ты как – в порядке?

Я замираю в дверном проеме, ведущем в гараж:

– Ты о том, что случилось на уроке рисования? А что тебе сказал Тай?

– Он сказал, что другая ученица случайно пролила на тебя краску, ты заругалась на нее, и ему пришлось отправить тебя к директору. – При виде возмущения на моем лице Кэролин кривит свое в гримасе. – Все было не так?

Мой рот открывается, я уже готова вывалить всю правду, но пока слова формируются в голове, я сознаю: моя версия будет звучать не менее пафосно, чем версия дяди Тая. Я позволила Фрейе задеть меня за живое, а потом унизила себя перед всем классом. Вдобавок мне пришлось целый день ходить в позаимствованном свитере, завязанном на талии, чтобы никто не увидел несмываемого красного пятна на моей заднице.

– Дядя Тай мог бы принять мою сторону, – бурчу я; Кэролин вопросительно приподнимает брови, но ничего не говорит. – Ладно, не мог… И все-таки ему не стоило отчитывать меня перед всем классом.

Кэролин кивает:

– Да, думаю, он мог бы разрулить ситуацию по-другому. Но, похоже, вам обоим нужно быть посдержанней и поснисходительней друг к другу. Вам обоим сейчас нелегко. Ведь до годовщины два дня.

Мои пальцы стискивают пластиковый стаканчик так сильно, что я спешу его поставить. Не хватало еще, чтобы и кофе выплеснулся. Хватит мне сегодня пятен на одежде!

– А ты сознаешь, что прошел уже год? – тихо спрашиваю я Кэролин. – Я понимаю, ты воспринимаешь все по-другому. Ты же только переехала в наш дом, когда они погибли. И у тебя не было времени, чтобы как следует узнать маму и папу. Но разве тебе не кажется, что все это случилось вчера?

Протянув руку, Кэролин сжимает мою кисть, на долю секунды напомнив мне маму. Но потом до меня доходит: она просто хочет удержать меня от непроизвольного раздирания шрамов на ладонях.

– А тебе кажется, что все случилось вчера? – еще тише повторяет мой вопрос Кэролин.

И глаза мне обжигают горячие, горькие слезы. С трудом выдохнув через нос, я признаюсь:

– У меня такое чувство, будто кто-то украл мою жизнь и я больше не знаю, кто я.

– Ну конечно же, знаешь, – отстраняется Кэролин и с улыбкой скрещивает на груди руки. – Ты из рода проклятых Тёрнов, разве не так?

* * *

Помню, как я впервые услышала, как наше семейство назвали проклятыми Тёрнами. Это произошло на похоронах дедушки, когда мне было восемь лет. Папа употребил это выражение в панегирике как всем известный факт – почти в шутку. Сидя на скамье в самом первом ряду, я наблюдала, как отец говорил о дедушке в той сюрреалистичной манере, в какой обычно поминают усопших пришедшие на похороны. Он отзывался о нем как о кристально чистом человеке, всегда по-доброму относившемся к людям, помогавшем малообеспеченным общинам, никогда и никому не отравлявшем жизнь… Все реальные подробности папа опускал, представляя дедушку чуть ли не святее Христа. А напоследок добавил: «Как вам всем известно, он был до мозга костей проклятым Тёрном и уже давно бы запустил в меня своими часами за то, что я так долго болтаю».

– Что значит «проклятый Тёрн»? – шепотом поинтересовалась я тогда у мамы.

Она сжала мою руку в свойственной ей успокаивающей, призывающей к молчанию манере, но все же ответила.

– Это значит, что ты уверен в себе, знаешь, чего хочешь, и никому не позволяешь вставать у себя на пути, – сказала мама, а потом добавила, скосив на меня глаза с эффектными стрелками: – И тебе, Ава, следует это помнить.

Быть уверенным в себе, знать, чего хочешь, и никому не позволять вставать у себя на пути… Именно таким был дедушка. И папа. И мама.

Папа снова сел на скамью, а его место за кафедрой занял дядя Тай. Тогда я впервые увидела дядю Тая в костюме. Тот костюм показался мне чудным и слишком большим на его семнадцатилетней фигуре, хоть и был пошит на заказ.

И еще до того как дядя Тай заговорил, я поняла, что он сделает что-то не так. Почему у меня возникло это ощущение, я не знаю. Может, из-за того, как он ослабил узел галстука, душивший его. Или из-за едва заметного изгиба в уголках рта.

– Дед называл меня мечтателем. Сыном, который хотел стать художником. Который не собирался пойти по стопам своего старшего брата и заделаться успешным бизнесменом. И который не слишком походил на проклятого Тёрна. Но он всегда повторял это с улыбкой и никогда не отговаривал меня заниматься искусством. Он не оплатил мне учебу в художественном колледже, но и не запретил там учиться. Так что быть младшим – запасным – сыном не так уж плохо. В тебя не вкладываются, зато и не ждут от тебя многого.

Дядя Тай сделал паузу, словно ожидая, что люди рассмеются, но ответом ему стало лишь неловкое молчание.