провинившуюся руку, потом спрятал ее в карман, а вместе с ней и маленький комочек ткани.

Мы молча попробовали вино, наши взгляды встретились. Потом, стараясь сдержать дрожь в пальцах, я стал скручивать сигарету.

– Вы это видели? – спросила Мария.

Она наклонилась над перилами и указала на дом напротив.

– Вон там, где в окне виден свет, немного ниже нас.

Я разглядел приоткрытое окно и часть обстановки, которую можно было себе представить по видимым деталям. Светлый паркет, два больших настенных зеркала в затейливых рамах с позолотой, маленькая этажерка с книгами, стоящими наискосок, на верхней полке – графин, наполненный жидкостью янтарного цвета.

– Кажется, я слышу звуки аккордеона, они идут оттуда? – спросил я.

Мария утвердительно кивнула.

– Посмотрите еще, – попросила она, прижавшись щекой к моему виску.

Я неотрывно смотрел на то окно. Несколько секунд ничего не происходило. Только временами, перекрывая уличный шум, до нас доносились обрывки томной мелодии.

А потом внезапно появились два танцора, они как будто продолжали скольжение, которое начали где-то в отдалении и никак не могли завершить. Они были одного роста, он был одет в темный костюм и лакированные туфли. Зачесанные назад поредевшие волосы открывали лоб. На ней были туфли на каблуке, с ремешком на подъеме, и ярко-красное платье с черной отделкой и высоким разрезом. Она собрала волосы на затылке в безупречный строгий пучок.

Они остановились прямо напротив нас, их движение прервалось, сомкнутые тела на мгновение замерли, напряженные и неподвижные, словно бросая друг другу вызов. Потом мужчина развернул торс, склонился к груди женщины, как будто не желая продолжать движение, потом повел ее назад, и мы успели полюбоваться ее горделивой гибкой фигурой, прежде чем она, послушная его воле, исчезла из виду, на миг отразившись в огромных зеркалах.

Мария прижалась ко мне щекой, и мы продолжали наблюдать за танцорами танго. Они появились еще дважды или трижды, но на более короткое время, чем в первый раз.

– Кажется, они там одни, – предположила Мария.

– Кажется, да.

Я откусил кусочек брускетты, думая о трусиках Марии: поскольку они лежали у меня в кармане, на ней их точно не было.

– Как вы думаете, почему они танцуют? – задумчиво спросила Мария.

– Странный вопрос, – отозвался я. – По-моему, это доставляет им удовольствие.

– По ним не скажешь. Особенно по ней.

– Это ни о чем не говорит.

– У меня такое впечатление, что она плачет, – сказала Мария. – А у вас нет?

– Не исключено.

Прошло немного времени. Танцоры перестали появляться в окне. Аккордеон тоже замолчал.

– Вполне вероятно, – проговорил я, – что она купила себе новые туфли для танцев и решила их опробовать. А поскольку они не подошли ей по размеру, ей было неудобно, и это отразилось у нее на лице.

Мария усмехнулась и выпрямилась.

– Вы сочинили целую историю, – насмешливо сказала она. – А поинтереснее у вас ничего не найдется? Как бы поточнее выразиться? Что-нибудь более романтичное.

– Конечно, может существовать иная гипотеза. Одна из множества возможных. Как в шахматах.

– Например?

– Значит, так. Их зовут Тереза и Орландо. Они познакомились лет двадцать назад, в Аргентине, на балу, среди южного лета. Это произошло в Пуэрто-Мадрине, на атлантическом побережье. В его порту приписки. Он был моряком. А она родилась в Италии, в миланской буржуазной семье. Он приобщил ее к танго. Они страстно полюбили друг друга. Это продолжалось всего несколько дней, а потом им пришлось расстаться. Ему предстояло отправиться в плавание. Это была его жизнь, его судьба. Горизонты, моря, все стороны света, разные широты. Ее ждала семья, родная Ломбардия и обязательства, от которых она могла сбежать, только сославшись на свои творческие потребности. Она занималась фотографией. Перед тем как расстаться, он пообещал ей танец. Однажды они встретятся вновь и будут танцевать. Это будет Oblivion, “Забвение”, Пьяццолы. Двадцать лет она ходила в студию танго, надеясь с ним станцевать.

Мария подлила нам вина и прижалась лбом к моему плечу.

– Продолжайте, Гаспар.

– Боюсь, окончание истории вас разочарует, – заметил я.

– Это было бы странно, – вздохнула Мария.

– Ладно. Несколько недель назад Орландо увидел имя Терезы в иностранной прессе. В Риме открывалась большая выставка ее работ. Ему удалось связаться с ней, он пообещал сделать все возможное, чтобы попасть на вернисаж. Морские пути должны были примерно в это время привести его в Европу. Он предупредит ее. Она приехала в Рим и с нетерпением ждала сообщения. Напрасно.

– Как это? – возмутилась Мария.

– Вот так. Никаких вестей. Вернисаж прошел, он не приехал. На следующий день – то есть сегодня – она бродила по Риму в гневе и отчаянии. В конце концов случайно набрела на клуб танго, расположенный на узкой улочке, напротив приличного дорогого отеля, и толкнула дверь. Спросила, не найдется ли для нее партнер. Всего на один танец. Мужчина с редкими, зачесанными назад волосами, который встретил ее на входе, сказал, что ему жаль, но клуб откроется только в конце недели. Ей лучше тогда и прийти, примерно в это же время. Она настаивала, предложила немного денег. Сказала, что он будет хорошим партнером. Наконец он сдался. Она потребовала, чтобы они оделись самым тщательным образом, и попросила поставить Oblivion. Вы ведь узнали эту музыку, правда?

Мария покачала головой.

– Ну вот, это она, – сказал я. – А продолжение вы и сами знаете.

Она посмотрела мне в глаза долгим взглядом.

– Значит, она плакала, думая об Орландо?

– Да, такое нетрудно себе представить, – согласился я. – Даже если на сей счет есть много других гипотез. Вы не слишком разочарованы?

– Немного, но этого следовало ожидать.

– Вот видите, я вас предупреждал. Но предусмотрен еще и эпилог. Хотите его услышать?

– Да.

– Дня через два-три она получит большой букет роз с запиской от Орландо.

– И что будет в этой записке? – спросила Мария.

– Знаете, возможны варианты.

Мария вскочила и прервала меня, прикрыв ладонью мой рот. Она уселась верхом мне на колени, обхватила ладонями мое лицо и покрыла его пятьюдесятью поцелуями. То есть их было порядка пятидесяти.

Мария лежала голая, с привязанными к кровати щиколотками и запястьями. Так получилось. Мы сделали это осторожно, не обменявшись ни словом.

До этого было соскользнувшее на пол черное платье, изящная фигурка с вызывающе выгнутой спиной, упавшие вдоль тела руки; потом она сложила их за спиной и подтянула к самым лопаткам, как будто преподнося себя в дар. Ее глаза сверкали, разжигая мой взгляд и словно заслоняя своим сиянием ее наготу. Наверное, поэтому мои руки не спешили прикоснуться к ее телу. Но наконец они заскользили по изгибам