моя! – умилился Сеня. – Как чудесно, что у нас с тобой столько общих интересов! Я могу поговорить с тобой обо всем… о литературе, о музыке, о театре… не то что с этой грубой, ограниченной женщиной, с моей женой! Ее ничто не интересует, кроме еды и домашнего хозяйства! Имя Бедной Лизы для нее – пустой звук!

– Или Офелии… – подхватила Лиза. – Помнишь, как она лежала в воде, увитая цветами?

– Помню ли я? – воскликнул Сеня с глубоким чувством. – Конечно, я помню! Офелия, о нимфа!

– Офелия… – повторила Лиза каким-то странным тоном и уставилась на что-то поверх Сениного плеча.

– Офелия, о нимфа, помяни мои грехи в своих молитвах… – продекламировал Сеня по инерции, не заметив странного тона возлюбленной.

– Офелия… она там, в воде! – испуганно проговорила Лиза, вцепившись в локоть своего спутника.

– Что ты, Лизонька! – Сеня удивленно покосился на нее. – Тебе, должно быть, показалось!

– Да вон же она, вон…

Лиза показала на темную воду возле мостков. Сквозь нее действительно проступило человеческое лицо.

В первый момент Сене показалось, что это и впрямь прекрасное лицо несчастной Офелии, обрамленное венком из белых речных лилий. Но затем, под воздействием каких-то природных сил, тело поднялось выше, ближе к поверхности воды, и стало видно, что в озере плавает вовсе не прекрасная юная дева. Лицо утопленницы (скорее – утопленника) было опухшим и безобразным, того отвратительного белесого цвета, какой приобретает человеческая плоть после нескольких часов, проведенных в воде, и обрамлено оно было не белыми лилиями, а буро-зелеными прядями водорослей.

Как будто этого было недостаточно, утопленник тянул вперед большие белесые руки с грубыми корявыми пальцами, растопыренными, как рачьи клешни, как будто хотел ухватить кого-нибудь и утянуть в подводное царство.

– Ой! – вскрикнула Лиза в ужасе и крепче вцепилась в своего возлюбленного.

Семен, однако, не проявил должного сочувствия к спутнице. Напротив, он оттолкнул ее и припустил вверх по склону, чтобы как можно дальше убежать от ужасного утопленника.

Бедная Лиза вскрикнула, не удержалась на ногах и упала в воду, прямо в объятия бледного монстра. Она издала дикий, отчаянный вопль. Неизвестно, чем в большей степени объяснялось ее отчаяние – ужасом от холодного прикосновения утопленника или подлым вероломством возлюбленного.

Семен, даже услышав вопль несчастной Лизы, не бросился к ней на помощь. Наоборот, он только прибавил ходу и через минуту скрылся за кустами.

Казалось, утопленник добился своего и вот-вот утянет несчастную женщину на дно, в безмолвное царство смерти. Однако, к счастью, на крик Лизы тут же сбежалось несколько человек, находившихся неподалеку от озера. Кто-то ловил рыбу, кто-то прогуливался вдоль берега, кто-то просто покуривал, сидя в привязанной лодке.

Первым к берегу подбежал крупный мужчина в очках. Он бросился в воду и тут же вытащил Лизу на берег вместе с распухшим трупом, который вцепился в нее, как будто не желал расставаться со своей добычей. Добровольный спасатель с трудом расцепил руки утопленника, оттащил женщину в сторону и принялся делать ей искусственное дыхание. Лиза быстро пришла в себя, но она тряслась, визжала и повторяла что-то бессмысленное. Тогда мужчина как следует встряхнул ее и пару раз ударил по щекам. Зубы Лизы клацнули, и ее глаза приобрели осмысленное выражение. Она обняла своего спасителя, прижалась к его широкой груди и зарыдала.

Мужчина поглаживал ее по спине и уговаривал:

– Ну все, ну все, это же просто покойник! Он уже не может сделать ничего плохого!

Именно эту сцену застала Надежда Николаевна, когда услышала шум и прибежала на берег озера.

Уже знакомый ей рослый мужчина (любитель утренних купаний в ледяной воде) утешал рыдающую женщину не первой молодости. Мокрое платье облепило всю ее худую и мосластую фигуру. Зрелище, надо сказать, было не слишком приятное. Рядом же на песке лежал опухший мужской труп с широко открытым ртом, выпученными глазами и водорослями, запутавшимися в волосах. Руки утопленника были гостеприимно раскинуты в стороны, пальцы растопырены, как будто он хотел кого-то схватить и утащить на дно озера. С невольным и непонятным ужасом Надежда Николаевна заметила, что в левое ухо утопленника вцепился рак.

Тут же поблизости оказался молодой худенький парнишка из обслуги пансионата, курносый, с розовыми оттопыренными ушами – тот самый Алексей, который не так давно безуспешно пытался починить Надеждин телефон. Он не уделил должного внимания рыдающей женщине, а опустился на колени перед утопленником и воскликнул с подлинным чувством:

– Дядя Паша! Да как же ты так? Да как же тебя угораздило? Да как же теперь я буду без тебя? Кто же меня теперь всему научит? Да кто же мне теперь покажет, как чинить распределительный щиток и менять предохранители? – Парнишка, видимо, почувствовал неуместность своих слов и сменил тему: – Да как же это случилось? Ты же ведь даже не купался никогда, ты же к этому озеру и близко не подходил!

– Ага! – проговорила Надежда вполголоса, ни к кому не обращаясь. – Вот, оказывается, куда пропал тот самый мастер Черенков! Вот почему его никто не мог найти! Интересно…

В этот момент на сцене появилось еще одно действующее лицо: уже знакомая Надежде рыжая, коротко стриженная женщина, ревнивая жена добровольного спасателя.

Увидев своего мужа, обнимающего рыдающую особу, рыжая мегера налетела на обоих, как тайфун.

– Кобелина! – заорала она визгливым, истерическим голосом. – На минуту нельзя оставить – уже с какой-то шлюхой обжимается! Дай тебе волю, ты тут со всеми…

– Лапочка! – попытался утихомирить жену героический спасатель. – Ты все неправильно поняла…

– Все я поняла как надо! – вопила женщина. – Уж я тебя знаю как облупленного! – Тут она повернулась к рыдающей Лизе и переключилась на нее: – А ты, кошка драная, на чужих мужчин кидаешься? Своего заведи, а то я тебе последние волосенки выдеру!

Лиза от неожиданности перестала рыдать, заморгала и удивленно уставилась на визжащую особу:

– Тетенька, вы кто? Что вам от меня нужно?

– Тетенька? – Жена спасателя задохнулась от возмущения. – Да ты на себя-то посмотри! Тебе самой на пенсию пора, а туда же – с чужими мужьями обнимаешься!

Надежда, которая наблюдала за этой сценой со стороны, почувствовала в ней какую-то ненатуральность.

«Что-то тут не так, – подумала она. – Эта ревнивая тетка явно повторяется. Те же самые слова, те же самые выражения, те же самые интонации, как тогда, когда она налетела на меня. Как заезженная пластинка. Нет в ней настоящего чувства, как будто надоевшую роль играет…»

Она внимательнее пригляделась к рыжей особе и вдруг перехватила быстрый взгляд, которым та обменялась с мужем. В этом взгляде не было ни возмущения, ни ревности, а только безмолвный вопрос и ответ, каким могут обменяться на сцене актеры, играющие важную сцену.

– Интересно… – вполголоса повторила Надежда.

Она отложила в душе свои подозрения до более подходящего случая и протиснулась к самому берегу – туда, где Леша оплакивал своего покойного наставника.