То, что Алдус сидел здесь, посреди этого разгрома, было чем-то вроде обвинения.

– Чем я заслужил такую честь? – сказал Магнус, осторожно переступая через кучи мусора на полу. – Или ты всю жизнь мечтал увидеть разоренный бар? Любопытное зрелище, да?

Концом трости Алдус отбросил от себя осколки бутылки.

– Мог бы заняться и чем-нибудь получше, Магнус. Неужели ты в самом деле хочешь всю жизнь подпольно продавать виски примитивным?

– Да, хочу.

– Бейн…

– Алдус… – перебил его Магнус. – Мне навязывали великое множество проблем и втягивали в самые разные сражения. И если мне хочется сделать передышку и пожить спокойной жизнью, то в этом нет ничего предосудительного.

Алдус обвел рукой царившее вокруг разорение.

– Это не проблема, – сказал Магнус, – так, пустяк.

– Но это твое начинание вряд ли можно назвать серьезным.

– В том, что я хочу немного пожить в свое удовольствие, нет ничего плохого. У каждого из нас впереди вечность. Неужели мы обязаны тратить ее всю, без остатка, на работу?

Задавать подобный вопрос было глупо. Алдус действительно мог бы работать целую вечность.

– Магнус, ты не мог не заметить, что вокруг все меняется, что жизнь не стоит на месте. Великая война мирян…

– Воевать для них – привычное дело, – ответил Магнус, поднимая с пола ножки разбитых бокалов для вина и расставляя их в ряд.

– Нет, таких глобальных войн еще не было. Кроме того, они вплотную приближаются к магии. Миряне уже освоили свет и звук, научились общаться на расстоянии. Тебя это не пугает? Их даже уже с трудом назовешь примитивными.

– Нет, – сказал Магнус, – не пугает.

– Значит, ты даже не видишь, что он грядет?

– Алдус, я не спал всю ночь. Что ты имеешь в виду?

– Он грядет, Магнус. – Алдус вдруг заговорил очень низким, хриплым голосом. – Его можно ощутить повсюду, он грядет, и скоро все рухнет.

– Что грядет?

– Крах. А за ним – конец. Миряне очень верят в свои бумажные деньги, но когда они превратятся в прах, в этом мире все перевернется с ног на голову.

Принадлежность к колдунам отнюдь не ограждает от сумасбродства и даже потворствует ему. Когда на тебя всей своей мощью обрушивается вечность – обычно посреди ночи, когда рядом нет ни одной живой души, – эта ноша может показаться непосильной. Подумать только – все вокруг придет в упадок и умрет, а ты будешь жить в мире непонятного будущего, населенного неизвестно кем, вокруг тебя все будет рушиться, а ты, как ни в чем не бывало, будешь и дальше влачить свои дни…

Судя по всему, Алдус подобные вопросы решил для себя уже давно.

– Выпей, – сочувственно предложил Магнус. – В кладовке, в подполе, я припрятал пару бутылочек для особого случая. У меня есть «Шато Лафит-Ротшильд», урожай 1818 года.

– Ты, похоже, считаешь, что ключ к решению всех проблем заключается в том, чтобы пить, танцевать и заниматься любовью… но говорю тебе, что-то грядет, и если мы не предпримем мер, то будем полными дураками.

– А разве я когда-нибудь отрицал, что дурак?

– Магнус! – Алдус резко встал и с силой ударил тростью о пол.

В стороны брызнули пурпурные осколки. И хотя сейчас Алдус нес полный бред, это не мешало ему оставаться могущественным колдуном – за пару тысяч лет он кое-чему научился.

– Когда тебе надоест дурачиться – приходи. Но медлить не советую. Я переехал и теперь живу в отеле «Дюмор», 116-я улица.

Магнус остался один среди залитых вином руин своего бара. Когда к нему пришла обитательница Нижнего мира и стала молоть чепуху о несчастьях и знамениях, ее слова можно было оставить без внимания. Но когда вслед за ней визит ему нанес Верховный колдун, во многом повторяя ее слова, это меняло дело… разве что у этих слухов был один и тот же источник – Алдус, который говорил так, словно тронулся умом.

По правде говоря, в этом был определенный смысл. Верховный колдун Манхэттена повредился рассудком, заговорил о мирских деньгах и крахе… кто-то подхватил эту историю, понес дальше, и она, подобно многим другим, дошла до Магнуса.

Магнус побарабанил пальцами по мраморной стойке бара, когда-то сверкавшей белизной, но теперь порушенной и разбитой. Он уже давно заметил, что время теперь бежало быстрее, чем раньше. Оно было похоже на воду: порой замедлялось и замирало (1720-е годы… только бы подобное не повторилось…[7]), затем тянулось медленно, словно журчащий ручеек, пока наконец не устремлялось вперед безудержным потоком. Иногда время казалось ему паром, невидимым, искажавшим свет, окутывавшим все, словно туманом. Такими были 20-е годы XX века.

Желая не привлекать внимания, Магнус и раньше открывал свой бар после разгрома не сразу. Через пару дней, может, через неделю. Не исключено даже, что на этот раз он позовет рабочих из числа мирян с их ведрами, досками и гвоздями. А может, сделает все сам и получит от этого удовольствие.

Закатав рукава, Магнус взялся за дело – стал собирать осколки стекла и сваливать в кучу разломанные стулья. Затем вооружился шваброй и принялся вытирать винные лужи. Через пару часов колдуну все это надоело, он щелкнул пальцами и в мгновение ока привел все в порядок.

В голове у него по-прежнему звучали слова Алдуса. Нужно что-то предпринять… Кому-то сообщить… Об этом должен позаботиться кто-нибудь более ответственный и заинтересованный, чем он. И под силу это было только Сумеречным охотникам.

* * *

Бары, торгующие из-под полы алкоголем, Сумеречные охотники не жаловали. Они чтили «сухой закон» мирян (до смерти надоевших своим рефреном «Закон суров, но это закон»). Но теперь Магнусу предстоял путь в Институт, в Верхний Ист-Сайд.

Институт никогда не переставал поражать колдуна своим величием. Мощный, нерушимый и вечный, он неодобрительно взирал своим готическим фасадом на непостоянных современных соседей. Как правило, обитатели Нижнего мира не могли попасть в Институт через парадный вход. Но Магнус был не обычным оборотнем или колдуном, и у него давно сложились с Сумеречными охотниками хорошие отношения, о которых все прекрасно знали.

Хотя это еще не означало теплого приема. Встретив его у двери, служанка Эдит ограничилась сухим «Подождите здесь». Оказавшись в вестибюле, колдун окинул критическим взором старомодный декор. Нефилимы и в самом деле любили эти свои бордовые обои, лампы в виде роз и тяжеловесную мебель. Здесь время никогда не ускоряло свой бег.

Вернулась Эдит.

– Проходите, – сказала она.

Магнус направился за ней в гостиную, где перед книжным шкафом его дожидался глава Института – Эдгар Греймарк.