– Ты звонишь только за этим? – насквозь разочарованным тоном прошипела она. – Иди ты к черту, Жданов, вместе со своим котом!

– Так брала – нет? – не выдержал Жданов, срываясь на повышенные интонации, но Соня уже отсоединилась.

Впрочем, ему стало ясно, что кота она не забирала. Значит, он где-то здесь… А может, выскочил в подъезд, когда Соня выбегала туда поорать?

Жданов вышел в подъезд и, проклиная все на свете (к черту котов! к черту любовниц!), стал орать «кис-кис». Однако на его «кис-кис» вместо Хмыряги отозвалось другое существо – придурошная актриса с верхнего этажа. Она спустилась к нему на площадку: здрасьте! Жданова аж повело: ну тебе-то что нужно? И как человек прямой, он не сдержался, так и спросил:

– Что вам?

Актриса смутилась.

– Меня просили передать вам ключи… – И она протянула ему связку ключей от его квартиры.

* * *

Пробуждение нельзя было назвать приятным – ломота в висках, сухость в горле. Ольга с трудом разлепила глаза и застонала: «Где я?»

– Вы в поезде! Доброе утро! – раздался мужской голос.

А, этот! «Мужик с севера» сидел за столом и пил чай. Ольга прокрутила в голове события вчерашнего вечера; пленка воспоминаний обрывалась на том фрагменте, когда она «уплыла» в сон, а сосед-уголовник закрыл дверь купе. Дальше – провал. Оля ничего не помнила. Она с подозрением уставилась на мужика: ну, что было этой ночью?! Может, он ею овладел, а она хм… и не заметила? Но попутчик спокойно прихлебывал чай, ничем не выказывая своей вины; он даже доброжелательно поинтересовался, не хочет ли Ольга чая. «Или вот еще булочки, извольте!» Оля брезгливо посмотрела на румяные, присыпанные сахаром булки, лежащие на столе (для тех изящных людей, кто уж совсем махнул на себя рукой), и покачала головой: не хочу. Единственное, что ее сейчас интересовало, – так это события прошлой ночи. Но ведь не станешь спрашивать мужика: у нас с вами что-то было этой ночью?!

В конце концов, понаблюдав за попутчиком, Ольга пришла к выводу, что ничего «такого» не было, уж больно спокойным выглядел ее сосед по купе. Напившись чаю, он принялся искать что-то в своем саквояже и среди прочего извлек из него то ли женскую, то ли детскую сумку в виде таксы. Сумка была исключительно дурацкая – непонятно даже, кто бы такую мог носить. Заметив удивленный Ольгин взгляд, попутчик пояснил, что эту сумку он купил в Москве, в магазине необычных вещей, и везет дочке в подарок на Новый год. Оля сухо кивнула: нормально, может статься, ваш весьма «необычный подарок» дочке и понравится, как знать…

Мужик между тем продолжил выстраивать начатую логическую цепочку – от новогоднего подарка перешел к теме новогодних праздников и спросил Ольгу, любит ли она Новый год.

– Не люблю, – честно призналась Ольга. – Суеты много. Я в новогодние праздники работаю без продыха.

А это, между прочим, была чистая правда – последние пять лет Ольгины новогодние ночи проходили по сценарию, согласованному с ее заказчиками. Новогодняя ночь давно стала для нее утомительной рутиной (отказаться от работы она не могла – ее участие в новогодних корпоративах в качестве «специального приглашенного гостя» щедро оплачивалось). Так что Новый год, как вид праздника, вообще для нее не существовал. Обидно, конечно – ни тебе «оливье» (там же тонна калорий!), ни радости…

Ну, раз новогоднюю тему развить не получилось, попутчик решил попробовать другой вариант – спросил, любит ли Ольга ездить в поезде. Честно говоря, более идиотский вопрос трудно было представить!

– Поезд? Ненавижу, – фыркнула Ольга. – Поезд – это всегда медленно и грязно. Предпочитаю самолеты, исключительно бизнес-класс, а лучше вообще частные.

Незнакомец улыбнулся, словно принял сказанное за шутку, и с доверительной интонацией признался, что ему-то в поездах «не медленно и не грязно», а очень даже хорошо: колеса стучат, за окном версты сменяют друг друга, можно смотреть в окно, можно пить чай, можно разговориться по душам с хорошим собеседником…

Ольга наградила мужика тяжелым, как булыжник, взглядом. Но тому хоть бы хны, знай, заливается соловьем. «А я люблю поезда с самого детства… Знаете, меня как-то в детстве отец повез в Москву – на кремлевскую елку. И вот мы ехали в вагоне, а он, представляете, читал мне «Чука и Гека», и это было так здорово! Поезд, гайдаровская повесть, ощущение скорого Нового года – сплошное счастье!»

«Ой, ну нет, смех, да и только! Надеюсь, он не станет сейчас рассказывать про все свое детство, – усмехнулась Ольга, – тем более что, судя по намечающейся у дядьки лысине, оно давно прошло. К черту Гека, к черту Чука, к черту чужие душевные излияния. Товарищ, небось, уже прикинул, как мы сейчас разговоримся по душам и к концу пути прямо уже не сможем друг без друга жить. А потом выйдем из поезда в пункте назначения и пойдем вместе рука об руку. Тьфу, сюжет, затертый до дыр, но можно повторить на бис для какой-нибудь мелодраматической киношки. Только у нас тут не кино, – Оля строго посмотрела на мужика, – ясно вам? У нас тут поезд, и давайте без этих ваших подкатываний?!» Мужик поймал ее взгляд, смутился и как-то заерзал. «Все – угомонился, ни Чука, ни Гека больше не приплетал. Так-то лучше», – удовлетворенно хмыкнула девушка.

Когда до пункта назначения оставалось не так много, Ольга почувствовала неодолимый голод; есть хотелось страшно (а она, как назло, ничего съестного с собой не взяла). Присмотревшись к таким вредным, но соблазнительным булкам, лежащим на столике, Оля пожалела о том, что давеча от них отказалась. Если бы мужик сейчас ей их предложил – она бы, пожалуй, э… согласилась. Но нет, он больше не предлагал, сидел, уткнувшись в планшет, и что-то читал. Потом ему позвонили на мобильный телефон, и попутчик вышел в коридор. Тогда Ольга не выдержала, схватила булку и быстро съела (ну а что – он давеча сам предлагал!). Вернувшись в купе, попутчик явно зафиксировал отсутствие булки, но решил состроить джентльмена, сделал вид, что ничего не заметил. Ага.

На подъезде к Краснодару мужчина предпринял последнюю попытку «наладить контакт с представителем другой цивилизации» – спросил Ольгу, куда она едет да к кому. Но контакта и на этот раз не получилось – они действительно были представителями разных планет. И вот чтобы незнакомец это окончательно себе уяснил, Ольга посмотрела на него так (она это умела!), что он сначала побледнел, потом покраснел (или в обратной последовательности?), и… таки уяснил. Оставшуюся дорогу он ее больше не беспокоил.

Когда приехали в Краснодар, попутчик помог Ольге вынести ее чемодан из вагона и поставил его на перрон.

– Спасибо, – буркнула Оля.

– Пожалуйста, – улыбнулся попутчик и вдруг добавил: – Сердитая вы какая… Словно кактус проглотили, и он у вас в горле застрял.

Ольга подбоченилась: а вот хамить не надо, и с презрением отвернулась: прощайте-прощайте! Увидев вдалеке носильщика, она кинулась за ним (не тащить же чемодан самой!), однако догнать не получилось – носильщик нырнул в какой-то вокзальный переход и скрылся из виду. Ольга, недовольно ворча, вернулась на перрон, к тому месту, где пять минут назад оставила чемодан. И вот надо же – она отлучилась на пять минут, но этого времени, осподяяяя, хватило, чтобы чемодан умыкнули. Оля растерянно смотрела на пустой перрон, на котором – невозможно поверить – никакого чемодана не было! Украли, батюшки, украли! Внезапно Ольгу словно озарило: да это уголовник – сосед по купе и украл! Она забегала, не зная, что предпринять, а потом увидела вдали перрона своего попутчика, который в сопровождении каких-то парней шел к зданию вокзала. Ольга ринулась за ним и закричала: «А ну, стой!»