Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ага! — вскинулся Митя. — Получается, не из-за криворукости разработчика людей корёжило! — решил он и присвистнул. — Во дела!
— Пока непонятно, — покачал головой Сергей. — Другое интересно: изъятая в училище киноплёнка была записана не в кустарных условиях!
— Получается, её извне вбросили? — предположил Митя и азартно подался вперёд. — Преднамеренно!
— Не факт, — хмыкнул я. — Это у студентов имеется возможность институтское оборудование использовать, в училище ничего такого нет. Разработать и собрать пакет кодов там какой-нибудь умник ещё мог, а вот в подготовке киноплёнки без посторонней помощи ему было никак не обойтись.
— Именно! — прищёлкнул пальцами Сергей. — Зацепка так себе, отрабатывать её станут в последнюю очередь, если вовсе станут, так почему бы нам не проявить инициативу?
— Завтра со знакомыми поговорю! — пообещал Митя.
У него даже глаза загорелись, а вот я только вздохнул.
Инициатива — это палка о двух концах. Сначала одним прилетит, потом ещё и другим наподдадут, чтобы неповадно было.
Так вижу.
Часть первая
Глава 3
По иронии судьбы перепало мне на следующий день именно за отсутствие инициативы. Касатон Стройнович окончательно перебрался в горком, пришлось нести документы на подпись председателю студсовета, а того успел накрутить Евгений Вихрь — вот я и огрёб за возврат в Службу охраны дела Вахтанга Рогоза.
Нельзя перекладывать работу на коллег, формализм недопустим, наше дело — разобраться в мотивах и помочь человеку встать на путь исправления! И так далее и тому подобное аж на четверть часа. На Касатона-то не шибко и покричишь, ну а со мной Всеволод сдерживаться не посчитал нужным, ладно хоть ещё на личности переходить не стал.
Только поэтому я его куда подальше и не послал. Постоял, послушал, покивал, пообещал подумать о своём поведении и впредь таких просчётов не допускать, а ещё — в кратчайшие сроки предложить решение проблемы.
Ну а что я ещё мог сказать? Всеволоду — ничего. Другим людям своё «фи» выскажу. За мной не заржавеет. Но не так сразу, всему своё время. А пока что пора было ехать на Кордон.
На проходной столкнулся с Митей.
— Слышал? — задал он мне свой излюбленный вопрос и сунул газету. — Читал, в смысле?
— Дай глянуть, — попросил я, забирая газету.
— Нашу заставу на границе с Суомландией обстреляли! — объявил Жёлудь, не позволив спокойно ознакомиться с передовицей.
— И что с того? — хмыкнул я. — Монархисты, поди, шалят?
— Из артиллерии обстреляли! — всплеснул руками Митя. — Из артиллерии, представляешь⁈
Я представлял, потому и поёжился.
— Надо было с ними сразу разбираться, как интервентов разбили! — высказался в сердцах.
Митя кивнул.
— Надо было, — согласился он со мной. — И сейчас ещё не поздно!
— Ладно, побегу, — вздохнул я.
— А ты куда? — удивился парень. — С нами по фотомастерским не пойдёшь разве? Я набросал списочек, где киноплёнку с гипнокодами могли оформить.
— Вы сегодня идти собрались? Не, тогда без меня. Вечером только вернусь.
В Новинске мела метель, а на Кордоне лил дождь, но я не счёл за труд ознакомиться со сводкой погоды, поэтому вместо пальто надел кожаный плащ, а туфлям предпочёл тяжёлые ботинки. Пусть вид у них не слишком презентабельный, зато не промокну, да и грязь очистить труда не составит. А грязи и вправду было хоть отбавляй: наш автобус еле полз по трассе, поездка заняла едва ли не в два раза больше времени против обычного. Но — доехали.
Высадили меня у госпиталя и первым делом я навестил Рашида Рашидовича. Рассчитывал просто сдать свои рекомендации по заокеанским соискателям, но в итоге принял к сведению ряд замечаний реабилитолога и под его мудрым руководством внёс в материалы необходимые правки, после чего перепечатал всю текстовку наново.
Провозился до двух часов пополудни. Мог бы и дальше корпеть, но на очередное обследование привезли наших подопечных. На сей раз комиссариат иностранных дел организовал всё по высшему разряду и привлёк сразу двух переводчиков, поэтому на мою долю осталась чисто техническая работа по сбору предварительных результатов осмотров, сравнению их с предыдущими показателями и согласованию с Рашидом Рашидовичем оперативной корректировки листа процедур.
Вымотался за три часа просто жутко, а только купил в буфете стакан чая, на глаза немедленно попались знакомые соискатели. Я помахал им рукой и полез за бумажником.
— Джон! Крис!
— Пьер!
Мы обменялись рукопожатием, и Крис взялся пересчитывать причитающиеся ему за револьвер деньги, а Джон сказал:
— Водка!
— Спирт! — поправил я его и добавил: — Два литра! — для верности выставив соответствующее количество пальцев.
— Пять! — потребовал иностранец, и мы сошлись на четырёх, благо все необходимые документы на отпуск спирта уже были на руках.
Мне вручили сто рублей, и большую их часть я без зазрения совести прикарманил, поскольку в кассу по квитанции пришлось внести лишь двадцатку. По пути со склада уединился в уборной и обернул все четыре бутылки газетными листами, дабы те не звенели и случайно не побились друг о друга. Когда отыскал иностранцев, Крис сразу отчалил с добычей, а вот Джон придержал меня за руку, вручил пару мятых листков и принялся совать деньги. Не рубли — доллары.
— Новинск! — несколько раз повторил иностранец и для верности ткнул куда-то себе за спину. — Новинск!
Сообразив, что имею дело со списком покупок, я жестом потребовал иностранца умолкнуть, вытянул из портфеля предусмотрительно прихваченный в поездку словарик и принялся выискивать в нём незнакомые слова.
По мере ознакомления с перечнем обводил то, что реально было найти на Кордоне, а заодно зачёркивал те наименования, отыскать которые не представлялось возможным даже в Новинске. После на одном из листков набросал простенькую схему, отметил на ней корпус, куда заселили иностранцев, и провёл пунктир до крупнейшего в поселении универмага.
— Там всё есть!
Джон понятливо закивал и убрал листок в карман, но доллары всё же всучил.
— Обменяй! — то ли попросил, то ли даже потребовал он и сбавил напор, улыбнулся. — Пять
