Конечно, на деле все зависело от того, кто первый узнает об этом мире. Я была твердо намерена довести информацию о новой планете сначала до нужных лиц и лишь затем до начальства. Это грозило мне судом и загубленной карьерой. Но что стоит одна моя жизнь против множества?

Вангьял сердито сощурился и прижал меня рукой к матрасу.

– Так и намерена сбежать?

Вот и грянула буря. Он принимал меня такой, какая есть, принимал серьезно, был внимателен, терпелив, относился, как к равной, но, когда речь заходила о моей свободе, реакция его всегда была одинаковой.

Я извернулась, дотянулась до его губ и коснулась в осторожном поцелуе. От моего прикосновения злой и напряженный вздрогнул и тут же оттаял.

– Не смей, – упрямо проговорил он мне в губы. – Для чего нужны шестьдесят дней?

– Чтобы машина собрала энергию от звезды.

– Она в Чамдо?

– Да.

– Я найду ее.

– Не найдешь.

– Я тебя туда не повезу.

– Не вези.

Он зло стиснул зубы, его пальцы больно впились в кожу на плече. А потом настроение Вангьяла резко изменилось. Глаза посветлели, стали спокойными. Он развернул меня к себе, прижал и поцеловал. Так бережно и ласково, что у меня мыслей в голове не осталось. Только нежность да щемящая тоска изнутри все разъедали.

– Что ты придумал?

Он улыбнулся:

– Посмотрим.

С утра пораньше меня загрузили в машину и повезли в город по знакомому маршруту. Закарин за рулем, Вангьял на переднем сиденье, я одна, как королева, на заднем.

Машина вновь остановилась у ворот дзонга. Выдав мне очаровательную команду «пошли», Вангьял покинул автомобиль. Я с безмятежным видом осталась сидеть на месте. Закарин обернулся и уставился на меня и с восхищением, и с недоумением одновременно. Выкини я такое с недели две назад, мне кто-нибудь из слуг попытался или команду повторить хозяйскую, или вовсе стукнуть. Но ныне каждый обитатель поместья знал: не хочешь попасть в немилость – не трогай странную рабыню.

Что «пошли» не сработало, Вангьял понял сразу. Слух у тренированного «воина силы» был отличный, как и чутье. Он обернулся и замер в своей излюбленной позе. Руки за спиной сцеплены, осанка аристократа, лицо невозмутимое. И только в глубине желтых глаз пряталась насмешка.

Я чуть склонила голову набок, внимательно следя за его настроением.

Вангьял ласково и хитро улыбнулся, едва заметно пожал плечами, развернулся и направился к воротам дзонга.

– Вот паршивец доисторический, – рассмеялась я.

Деревянная дверь жалобно скрипнула, когда я ее открыла, и еще жалобнее зазвенела, когда я ее захлопнула. Странное, дребезжащее, громоздкое, бессмысленное, отравляющее окружающую среду корыто, а не машина.

Догнала своего «хозяина» быстро. Он нарочно не спешил.

– Не любишь приказы? – со все той же самодовольной легкой полуулыбкой поинтересовался он у меня. Голову при этом ко мне даже не повернул. Смотрел прямо перед собой.

– А ты? – в той же манере парировала я.

– Я люблю, – он улыбнулся во весь рот, – тебе их отдавать.

– Зараза, – беззлобно пробормотала я.

– «Зараза» и «вот паршивец доисторический»? Я полагаю, это неуважительные обращения, верно?

– Ехал грека через реку. Видит грека в реке рак. Сунул грека руку в реку. Рак за руку грека цап! – без пауз выдала я великую древнюю мудрость.

– Гр-гр, – передразнил меня Вангьял и все с тем же аристократически задранным носом ускорил шаг.

– Зачем я здесь?

Шутки шутками, а знать действительно хотелось.

Шли мы в сторону противоположную обители неудачливого ученого Цонкапы. Направлялись к подножию лестницы, уходящей высоко вверх, к цепи одноэтажных каменных строений, кольцами окружающих вершину горы Сунда Келапа.

– Это древняя часть дзонга, – ответил на мои мысли Вангьял. – Ночью мы были ниже по склону. Там строения моложе. Скажи, Забава, как вы общаетесь с тем, чего не знаете?

– Изучаем. – Я все еще была увлечена видом древнего сооружения и оттого суть вопроса уловила не сразу. Эти неприступные высокие стены, отделяющие власть и науку от окружающего мира, изумрудная зелень, струящаяся по горным склонам, слепящая белизна домов и матовая сталь каменного остова Сунда Келапа. Не любоваться чужой и в то же время такой знакомой планетой было сложно.

– А то, что не можете изучить?

– Ищем способы изучить то, что изучить не можем. – Теперь я поняла, что он хочет узнать.

Мы дошли до ступеней и начали подъем.

– Не все можно узнать.

– Узнать можно все. Узнать сразу все нельзя. То, что не узнали мы, узнают наши дети.

– И даже будущее?

– Просто расскажи мне, во что вы верите, – вздохнула я.

– Опять свысока, – улыбнулся Вангьял.

Я взглянула на его профиль на фоне ярко-голубого неба.

– Прости.

Он ничего не ответил и ускорил шаг. Я без труда последовала его примеру. Мы несколько минут шли в молчании, а потом он вдруг рассмеялся.

– Что? – не поняла я.

– Мне нужно не удивляться, но все еще удивляюсь. – Вангьял повернулся и внимательно ласково оглядел меня с головы до ног. – Ты не устала еще?

– Да, – кивнула я головой. В этом языке ответы «да», «нет» строились чуть иначе, и привыкнуть к ним я пока не успела, поэтому для пущей достоверности добавила: – Не устала.

Он продолжил подниматься.

– Ты – женщина, рабыня. Не смотри прямо в глаза никому, руки выше плеч не поднимай, держи их всегда перед собой…

Я смотрела на темный затылок со смешанным чувством раздражения и умиления. В этом социуме существовали свои абсурдные правила, и они меня раздражали. А вот его упрямый довольный тон, которым он приказывал этим правилам следовать, меня откровенно веселил. Невольно я постоянно ущемляла его гордость, и маленькому мальчику в глубине этих желтых глаз очень хотелось немного и безвредно отомстить.

– Ничего не бери и не давай без моего слова. Всегда молчи. Отвечать тоже только по моему слову. Голову старайся не поднимать, у тебя все мысли на лице. Волосы не показывать. Если делаешь что-то руками, всегда делай двумя и с поклоном…

– Как Булан? – перебила я его.

– Ниже.

Мои опасения относительно показательной разницы между наемными работниками и рабами оправдались.

– От меня не отходи. Вперед меня шагов не делай. Широких шагов тоже не делай. У тебя они, как у мужчин. Но главное, слушай. Все слушай.