те зашли в кабинет, Петр Иванович тотчас же повернулся от конторки, стоя за которой, что-то писал, да так вот, с пером в руках, и приветствовал невзначай заглянувших друзей.

– Ба! Какие лица! Рад, рад. Отдельно приветствую славного пиита Дениса Васильевича. Небось, хотите что-нибудь опубликовать?

– Да, признаться, еще не думал, – откровенно пояснил гусар. – Хотя да, наверное, хотелось бы.

– Не сомневайтесь, поможем.

Шаликов положил перо на конторку, слегка поклонился и, приложив руку к груди, посмотрел на Вяземского.

– А ты, князь, верно, стихи принес?

– Да нет. На этот раз прозу. Очерки.

– Очерки – это хорошо! – обнадежил редактор. – Напечатаем, обязательно напечатаем. Не в этом номере, так в следующем. Но, – Петр Иваныч ласково погрозил князю пальцем, – правки вы не избегнете, это уж факт!

– Да что ты, любезнейший тезка… – Вяземский несколько смущенно покривил губы. – Когда я от правки-то отказывался? Вы – газетчики, вам и карты в руки.

– Вот-вот. – Усадив гостей на стоящую рядом с конторкой софу, Шаликов кликнул служку и попросил подать чаю. – О том я и говорю. А то, господа мои, мода пошла писать этакие перлы, этакие словесные кружева плести, что одно предложение аж на полстраницы растягивается! Это ж читать невозможно. Пока-а пробежишь глазами… О! Вот и чай! Спасибо, Анфиса.

Принесшая чай девушка в сером капоте и пелерине скромно потупила глаза. Трепетные ресницы ее вздрогнули, синие глаза с любопытством глянули на гостей.

– Может, еще чего хотите, господа?

– Нет, нет, ступай. Обедать мы все равно ко мне поедем… А? Не откажете же, друзья мои? Ведь не откажете?

– Да уж… – Вяземский и Денис переглянулись, и князь махнул рукой. – Да уж, коль ты, Петр Иванович, зовешь, так и быть, заедем в твои пенаты. Коль уж там такие нимфы встречаются! Я про Анфису твою…

– Из моих крепостных, – хлебнув из фаянсовой, расписанной цветами чашки, похвастался Шаликов. – Хорошая девушка, умница. И грамотная – весьма, весьма. На корректуру ее хочу посадить… Вот ей-богу!

Вежливо допив чай, Давыдов наконец задал главный вопрос, ради чего, собственно, сюда и явился:

– А что, любезнейший Петр Иваныч, ты криминальную хронику-то ведешь?

– Какую-какую?

– Ну, про убийства там всякие… Вот недавно девушку убили. Где-то у Хитровки…

– А! Как же, как же, об этом мы писали! – Редактор взмахнул рукою, едва не пролив чай. – Там еще старуха какая-то хотела браслетик покойной прижучить и серьги…

– Старуха, говоришь? – Давыдов тут же вспомнил старую ведьму Феклу Матвеевну, ту, что приглядывала за апартаментами, снятыми Майковым для своих балетных дев. Именно туда направлялась несчастная Катенька Изольдова… Там ее и отпели.

– Так что старуха?

– Хотела покойницу обобрать – да попалась. Привратник уследил, донес. – Шаликов покачал головой. – Вот ведь, и среди простых мужиков порой честные люди встречаются.

– Ну, может, она с ним просто не поделилась? – усмехнулся в усы Денис. – А что за браслетик, серьги? Вещи дорогие иль так?

– Да уж не дешевые, ежели верить тому, что привратник про них рассказал. С ним как раз Анфиса беседовала… Кликнуть?

– Ну уж, Петр Иванович, позови.

Привстав, Шаликов взял в руки лежавший на конторке колокольчик и позвонил. На зов тотчас же явилась Анфиса, встала напротив стола, склонив голову:

– Что-то еще, господа?

– Ты, Анфиса, садись, – Шаликов кивнул на венский колченогий стул, один из трех, что стояли рядком возле входной двери. – Помнишь привратника? Ну, по убийству…

– Да, помню. – Девушка кивнула, трепетные ресницы ее дернулись. – Он старуху еще за руку поймал… Правда, как-то все дело уладилось.

– А что за браслетик был? – Денис покусал усы, чувствуя, что, скорее всего, придется ехать опрашивать привратника. Анфиса ведь браслета не видела…

– Золотой, с египетскими иероглифами и женщины с головой змеи, – неожиданно пояснила девчонка. – Насколько я понимаю, Мерт-сегер, древнеегипетская богиня, хранительница покоя мертвых.

– Откуда про нее знаешь? – удивился Давыдов.

– Месье Шампольона читала. – Анфиса скромно потупилась и добавила, что браслетик-то, видать, необычный, вот привратник его и запомнил и во всех подробностях описал.

Одинаковые браслеты! У обеих убитых девушек – одинаковые браслеты. Это же след, явный след… Знак смерти! Наверное, надо бы сообщить об этом Уварову… Впрочем, тот не лаптем щи хлебает…

Денис Васильевич все же решил заехать в апартаменты, поговорить с привратником и старухой. Может, что-то еще кроме браслетиков и сережек имелось, какое-нибудь письмецо…

Две девушки – два браслета. Как там, в будущем, сапфировые сережки. А что это значит? А значит это одно – общий любовник! Ну, или просто хороший знакомый… Хотя нет, просто знакомые девушкам дорогущие браслетики-серьги не дарят. Любовник, любовник – тут и думать нечего! Наверняка он богат и при власти, а несчастные девчонки что-то про него такое узнали, скорее всего случайно, что-то такое, этакое, за что всенепременно нужно было убить! Чтоб не разболтали.

* * *

– Не было никакого письма! Вот ей-богу, не было – Фекла Матвеевна перекрестилась на висевший в углу образок Николая Угодника.

Засиженный мухами, дешевый, из тех, что продают со своих лотков офени, образок выглядел как-то не очень надежно, и гусар все же не поверил старухе. Может, и была при покойнице какая-нибудь записка, так ведьмища эта разве скажет? С другой стороны, а зачем ей скрывать-то? Какая такая выгода? Выгода… Хм-м…

– Ты, Фекла Матвеевна, не хитри. – Пристально взглянув на собеседницу, Давыдов вытащил кошель. – Ежели было что – скажи. Я у тебя письмецо то выкуплю. Гривенник дам… Да что там гривенник – двугривенный!

Сумма по тем временам была царская. Дюжину яиц можно было купить. Или целый пуд соломы, будь у бабки корова…

Желтое, высохшее почти до состояния воблы лицо старухи исказилось гримасой досады. Видно было, что, ежели б что-то подобное имелось, письмецо или какая- нибудь завалященькая записка, то Фекла Матвеевна явно прельстилась бы деньгами, отдала бы с радостью. Если б было что…

– Значит, не было, – вздохнув, Денис Васильевич разочарованно покусал ус, однако кошелек убирать не торопился. – Может, привратник?

Старуха недобро хмыкнула:

– Эта сволочь-то? Да он и не успел обыскать, за мной, гад, шакалил! Мх-х… – Фекла Матвеевна грязно выругалась и вдруг замолкла, задумалась. – Вы, барин, двугривенный-то обещали…

– Так, значит, было что-то? – встрепенулся гусар.

– Не, никакого письмеца не было. Зато браслетик, редкий такой, дорогой… – Бабка облизала тонкие злые губы.

– Ну, про браслетик я знаю.

– А я ведаю, кто бы мог знать, оттуда он у Катеньки объявился! Кто подарил…

Денис прищурился:

– Ну? И кто ж это может знать?

– Двугривенный! – протянула руку старуха.

– Ну, бог с тобой, на!

В тусклом уличном свете, проникающем через давно не мытое окошко прихожей, сверкнула монетка… тут