class="p1">Подхватываю на руки и выдавливаю из себя улыбку. Нюся улыбается в ответ. Берет мое лицо в ладошки и поочередно целует в каждую щеку. Настроение сразу улучшается, а гнев постепенно начинает стихать.

– Папа? Серьезно? – слышу ироничный голос Карины и за секунду разгоняюсь до прежнего состояния.

Осторожно опускаю малышку на пол и пообещав скоро вернуться, выхожу из кухни. Карина ждет меня в гостиной. Сложив руки на груди медленно проходится вдоль камина, обходя детские пазлы. По краю моего терпения.

– Я кажется просил тебя уйти, – сухо напоминаю ей и засовываю руки в карманы.

– Да тебя разводят неужели ты не видишь! – Карина будто не слышит меня и продолжает гнуть свою линию. – Где ее мать?

– Это не твое дело, – шумно выдыхаю, давая ей последний шанс признать свои косяки и оставить меня в покое. Да, я сегодня добрый и терпеливый. Но это разовая акция, которая к тому же подошла к концу.

– Иван, очнись! – Карина разворачивается ко мне и театрально всплескивает руками. Краем глаза замечаю, как ее каблук врезается прямиком посередине одного из кусочков пазла, протыкая его насквозь. Последняя капля переполняет чашу моего терпения и сносит меня с катушек.

– Пойдем-ка со мной, – хватаю за предплечье и тащу ее к выходу.

– Перестань, мне больно, – Карина пытается упираться, но меня уже не остановить. Сама напросилась на грубость, теперь хавай. Забыла, что я умею быть не только добрым и спокойным? Я напомню.

Открываю дверь и вышвыриваю ее за порог. Не удерживается на ногах и плюхается пятой точкой в сугроб. Правильно, охладись. Хмыкаю довольно за свою маленькую месть и выхожу следом. Порыв морозного воздуха сразу же пробирает до костей, но я не чувствую холода. Внутри все горит от злости, затмевая все остальные чувства.

– Ты с ума сошел? – ахает она и пытается подняться, но каблуки разъезжаются, лишая ее такой возможности, а я помогать не спешу. Тянет ко мне руки, но я лишь отпихиваю их в стороны.

– Кто дал тебе право вламываться в мой дом? – нависаю сверху, придавливая непоколебимым авторитетом. Карина резко сжимается, всхлипывает.

– А что мне оставалось делать? – поднимает на меня заплаканные глаза. Не пройдет этот номер. Ты же знаешь, как я ненавижу женские слезы.

– Я задал вопрос, – рявкаю на нее, давая понять, что намерен получит ответ.

– Я… я… думала, ты с другой бабой, – заикаясь, лепит оправдания на ходу. – Прости меня, Вань. Не знаю, что на меня нашло. Я ведь так тебя люблю.

– Пошла вон отсюда. – За шкирку поднимаю ее на ноги и небрежно толкаю в сторону калитки. – Выход найдешь.

– Вань, ты чего?.. – непонимающе хлопает ресницами.

– Я не потерплю подобного. Никому не позволено без спроса лезть на мою личную территорию, – останавливаю указательный палец в сантиметре от ее лица. – Заруби это на своем носу и не смей больше появляться, пока я сам тебя не позову.

Разворачиваюсь и ухожу в дом, громко хлопнув на прощание дверью. Прислоняюсь к ней спиной и тяжело дышу. Бесит. Почему люди такие идиоты? Столько раз предупреждал, чтобы не брала на себя больше, чем может унести!

– Папа. – Нюся выбегает мне навстречу. – Посмотли, какое у меня класивое платице.

Начинает кружиться около меня, демонстрируя наряд со всех сторон.

– Очень красивое, – расплываюсь в улыбке, наблюдая за ней.

– Тебе плавда нлавится? – лукаво прищуривается.

– Плавда-плавда, – передразниваю ее и случайно замечаю купленные для нее подарки. – А я тебе тоже кое-что приготовил.

– Что?

– Вот, смотри сколько, – показываю пакеты со всевозможными этикетками. – Будешь разбирать?

– Конечно, – деловито кивает и тянется к одному из них. – Кто же еще, если не я?

– Только не здесь. Пойдем.

Сгребаю в кучу все подарки и иду в гостиную. Высыпаю на толстый ворсистый ковер.

– Пап. – Надрывный детский голос, заставляет дыхание сбиться. Оборачиваюсь и вижу, как Нюся сжимает в крохотной ладошке продырявленный кусочек пазла. – Тигленок полвался.

Ее глаза наполняются слезами, а моя душа страхом. Не знаю, что со всем этим делать. Как себя вести, как успокаивать. Черт, я ничего не знаю о детях. Тоже мне блин, отец нашелся.

– Ничего страшного, – стараюсь замять ситуацию. – Завтра купим такого же нового.

– Я не хочу нового. Я этого уже полюбила, – смотрит на меня огромными несчастными глазами с черными влажными ресницами. – Я домой хочу… к маме… и Илиске. Она там осталась в моей комнате.

Срывается ко мне, обнимает за шею и плачет навзрыд. Теряюсь на несколько секунд, не зная, что сделать. Потом обнимаю в ответ и глажу по волосам и спинке.

– Ну что ты, малышка. Все хорошо. Мама скоро к нам приедет.

– Плавда плиедет? – отстраняется и так серьезно заглядывает в глаза, что становится не по себе.

– Обещаю.

– Холосо, – вытирает слезы рукавом своего нового платья. – А Илиска?

– Кто это?

– Моя кукла. Самая-плисамая любимая.

– Новая не подойдет?

– Нет, – качает головой и требовательно складывает руки на груди.

– Ну хорошо. Хочешь, я завтра съезжу к тебе домой и привезу твою куклу?

– Хочу.

Нюся расплывается в довольной улыбке, сползает с моих колен и принимается потрошить пакеты. А я чувствую, что меня развели. Вот так просто и нелепо. Мистика…

Глава 8 Виктория

Надзиратель заводит меня в камеру и удаляется, а я так и остаюсь стоять на месте. Надо как-то отморозиться, но не получается. Я словно в каком-то коматозе, никак не могу оправиться от встречи со своим прошлым. Образ Ивана до сих пор стоит перед глазами и заставляет сердце болезненно сжиматься.

Ванечка… я так скучала… Судорожный вздох срывается с моих губ, и горячая слеза медленно ползет по щеке. Родной, до дрожи любимый и теперь чужой. Наша встреча, как удар под дых. Встрепенула внутри запрещенные эмоции, разбередила остывшие чувства. Ничего не изменилось, и от этого страшно. Я думала, смогла излечиться от своей болезни, но это была всего лишь ремиссия. Стоило только увидеть его глаза, как вернулась острая форма с последующей болезненной ломкой.

Я так и не смогла его забыть и выжечь из своего сердца. Хотя кого я обманываю –