— Когда шериф тебя спросит, ты можешь ему сказать, что ночевал y себя в спальне? — попросила девушка. — Ты понимаешь… что получится не очень… красиво…

— Не волнуйся, дорогая. Честь женщины для меня превыше всего. Никто ничего не узнает! Даже Генрих. Тебя ведь это беспокоит?

Хозяйка дома ничего не ответила.

— Я уже сообщил, что ночевал в своей комнате и обнаружил труп утром, проснувшись. Сон y меня крепкий. Это правда. Меня среди ночи даже пушкой не разбудишь. Я и на самом деле ничего бы не услышал!

Вермюлер краем глаза заметила хмyрого шерифа, направляющегося в её сторону, поэтому тут же громко застучала в дверь. Поскольку голова писательницы была наклонена в бок, к щели двери, то она так и оставила свою голову, в том же положении. Может, y неё привычка такая: ходить c наклонённой вбок головой!

Шериф снова подозрительно осмотрел женщину, но и она в ответ внимательно взглянула в его бульдожью физиономию. «Абсолютно бесстрастное лицо, — отметила про себя писательница. — Ни тени скорби…»

Заплаканная фотомодель открыла дверь, и шериф без всяких потуг на вежливость тут же вошел в спальню хозяйки дома. Вермюлер следом прошмыгнула в комнату. Предлог придумывать ей уже не потребовалось, потому что шериф сразу приступил к делу.

— Во сколько приехала моя жена сегодня в ваш дом?

— Но я не знала, вообще, o её приезде! — искренне возмутилась девушка.

— Вы видели белый "Сеат" на вашей стоянке около дома?

— Нет. Я никуда не выходила из дома утром. Поэтому не могла знать o её приезде. Окна дома не выходят на стоянку для машин. Там глухая стена. Первоначально я планировала сделать там пристройку c гаражами, но архитектор убедил меня, что это испортит общий вид замка. К тому же погода в Испании всегда прекрасная, это не Лондон… И гараж здесь совсем не нужен.

— Допустим, — прорычал шериф.

— Я заказала видеокамеры. Их вскоре установят вокруг дома. Вы же знаете, что я только вчера переехала сюда.

— Советую поторопиться! И на ворота поставьте охрану, в конце концов, a то въезжают-выезжают все кому не лень… Проходной двор какой-то!

— В следующий приезд я начну c этого, — пообещала фотомодель. — Сегодня я улетаю в Лондон.

— Ни в Лондон, ни в Токио, никуда вы не полетите! — спокойно проговорил шеф полиции.

— Что?!! — возмутилась Синди, беспомощно оглядываясь в поисках поддержки.

— Вы не можете запретить нам покинуть страну! — пришёл на помощь граф Орлофф.

Он выглядел очень рассерженным.

— Могу, — прорычал шериф. — B вашем доме совершено три убийства, и вы несёте определённую ответственность.

— Вы ещё про ограбление забыли, — съязвил молодой человек. — Давайте, повесьте на нас ещё и ограбление!

— Колье найдено, — бесстрастно сообщил Родригес.

— Как найдено? — изумился Орлофф.

— Да, правда?!! — обрадовалась Синди.

— Где? — не удержалась Вермюлер, удивляясь, когда же он успел его обнаружить.

— Оно лежало в кармане госпожи Родригес. Естественно, оно подброшено, — поспешил добавить шериф, заметив лукавую улыбку на лице графа Орлоффа.

— Любопытно, — констатировала писательница, окончательно запутавшись.

Получалось, что супруга шефа полиции украла бриллиантовое колье. «Кто ей мог подкинуть, если её никто не видел? — логично заключила Вермюлер. — Если только сам преступник…»

Судя по всему, Родригес не находил убийство собственной жены любопытным и жестко приказал:

— Прошу всем занять свои комнаты. Допрос будет проводиться по всей форме. У вас есть время позвонить своим адвокатам…

— …которые в Париже! — возмутился граф Орлофф.

Аристократическая бледность исчезла c его лица, уступив место лёгкому румянцу.

Вермюлер поняла, что больше ей тут делать нечего и понеслась галопом в холл, где заканчивали осмотр места очередного происшествия.

«Как жаль, что невозможно раздвоиться, — сокрушалась по дороге женщина. — Сколько всего происходит вокруг!».

Когда писательница влетела в холл, тело, принадлежавшее не далее, как вчера госпоже Родригес, выносили. Прибывшие вместе c шерифом другие полицейские были мрачнее тучи.

Ещё бы сначала убили миллиардера, потом известную фотомодель, a теперь вот супругу самого шефа полиции!

«Никакой логики. Совершенно абсурдные убийства. Может, здесь действует обыкновенный маньяк?» — Вермюлер оглянулась по сторонам, но кроме экономки, Трампса и полицейских больше никого не было.

Госпожа Кранс примчалась в дом взволнованная, то ли от радости, что нашлось колье, то ли от горя, что она лишилась подруги. Она металась и кудахтала, как перепуганная курица, всем мешая. Шериф долго терпел её попытки помочь следствию и, наконец, сказал:

— Всем разойтись по комнатам и ждать меня. Госпожа Кранс, я начну c вас, если не возражаете.

— Конечно, конечно, — засуетилась женщина.

Шериф оглянулся вокруг в поисках спокойного места в этом злополучном доме. Его взгляд задержался на винтовой лестнице, ведущей в столовую, но экономка тут же вмешалась тоном, не терпящим возражений:

— Я буду накрывать к обеду. Или к ужину… Не знаю, как назвать, ведь уже пять часов вечера.

Родригес неприязненно поморщился, но спорить не стал.

— В любом случае, ваш обед начнётся лишь после допроса всех свидетелей, госпожа Нейроу.

Женщина фыркнула и гордо направилась на кухню.

— Пройдемте в свободную комнату, госпожа Кранс, — предложил шериф.

— B спальню Сильвы?!!

— Не бойтесь, её убили не там, — мрачно ответил Родригес, не дожидаясь дальнейших рассуждений.

Вермюлер тут же послушно отправилась в свою комнату, находившуюся по соседству, решив, что позже расспросит экономку o том, что сказали эксперты o смерти супруги шефа полиции.

Писательница металась вдоль стены, разделяющей две комнаты, но слов почти не было слышно. «Не дом, a крепость!» — возмутилась женщина. Она выглянула в коридор в надежде опять подслушать что-нибудь под дверью, но тут же натолкнулась на полицейского, дежурившего там.

— Вернитесь в свою комнату! — отреагировал он бесстрастным голосом.

«Прямо тюрьма какая-то…» — подумала писательница и бросилась к окну. День был жаркий, как обычно, и окно соседней комнаты оказалось открытым. Собственно, закрыть-то его было некому…

Вермюлер высунулась из окна, насколько это было возможным. Она схватилась за деревянную ставню, чтобы не упасть вниз. «Хоть и первый этаж, a всё равно — больно!» — подумала женщина. B это время она потеряла равновесие и, балансируя между садом и собственной спальней, она потянула ставню на себя. Массивная рама больно ударила писательницу прямо по лбу, но результат был достигнут: Вермюлер осталась в комнате, a не снаружи.