Тут я обратил внимание на сахар-песок — по тем временам дефицитный товар. Многие семьи круглый год гнали самогон, в сезон крутили варенье, компоты и прочие заготовки, потребляя сахар сотнями килограммов. Мы начали закупать песок оптом у крупных компаний и развозить его по деревням, продавая в розницу с хорошей наценкой. В этот момент предпринимательство вдруг стало массовым. Казалось, будто каждый мало-мальски умеющий считать и писать открывал МЧП и получал в банках кредиты. Кредиты выдавали в основном чековыми книжками. Люди не понимали, что с этими чеками делать, и предпочитали их обналичивать. Цена за один наличный рубль доходила до двух с половиной рублей чеком. Бросив клич по знакомым, мы принялись продавать наличные. Снизив розничные цены на сахар до себестоимости, мы кратно увеличили выручку. Каждый вечер возле дома моей бабушки выстраивалась автомобильная очередь. Мажоры, бандиты, коммерсанты — всем нужна была наличка. Сахар стал продаваться сотнями тонн, наличные — коробками. Деньги потекли рекой.

Роли в нашем предприятии распределились так: я — генератор идей, организатор продаж и закупок. Немец — лидер и педант. Он скрупулёзно записывал в тетрадку все наши доходы и расходы. Джамбулат — подтягивал бойцов, когда требовалось продемонстрировать силу. С Русланом пришлось расстаться. Напившись, он каждый раз кидался на окружающих то с ножом, то с кулаками. Устав от такой непредсказуемости товарища, мы отправили его в свободный полёт.

Одновременно с развитием рынка в городе, как и во всей стране, махровым цветом расцвела преступность. Шайки, называвшие себя «братвой» или «бригадами», разъезжали по рынкам и офисам, отбирая у предпринимателей их кровно заработанные. Благодаря моим старшим товарищам у нас был специфический круг общения. Немец, дважды судимый, был в приятельских отношениях с криминальными авторитетами города. Джамбулат знал всех серьёзных боксёров и борцов.

Многие представители спортивной и криминальной элиты стали формировать городской бандитско-предпринимательский костяк. Быть просто «коммерсантом» означало, что рано или поздно ты станешь чьей-нибудь «дойной коровой». Немец выбрал верное для того времени позиционирование — везде представлял нас как «братву из Учхоза». «Учхоз», или Учебно-опытное хозяйство Целиноградского сельхозинститута, находился в девяти километрах от города. Сейчас это один из районов Астаны.

По криминальным понятиям каждый авторитетный пацан должен иметь погоняло. Так я стал Корейцем, Джамбулат — Джамбиком. Мне нравилось представляться Корейцем с Учхоза. Даже на тех, кто обо мне поначалу ничего не знал, прозвище производило сильное впечатление — по кличке представлялись только бандиты. Для раскрутки и поддержания имиджа «авторитетных пацанов» мы периодически выезжали на «стрелки», где порой довольно жёстко объясняли оппонентам, кто мы такие. Стали брать «под крышу» заблудших коммерсантов. Выступали посредниками в спорных ситуациях.

Благодаря мудрости Немца и обаянию Джамбика мы умудрялись не ссориться с другими влиятельными группировками, что позволяло решать сложные вопросы дипломатически. Многочисленные мелкие банды отморозков не в счёт — те понимали только силу. Наш авторитет в городе быстро рос.

Внешне отношение отца ко мне изменилось после того, как он узнал от своих друзей о моём новом имидже. Я заметил, что он перестал меня оскорблять и начал демонстрировать уважение.

Момент триумфа наступил, когда мама в свой день рождения, 28 июля 1993 года, подошла ко мне с просьбой:

— Дима, здесь соседи в Германию уезжают. Дом продают, ты не мог бы помочь нам его купить?

— Мам, зачем помочь? Давай куплю. Сколько надо?

Отец к тому моменту попытался создать два бизнеса, оба раза не получилось. Он пошёл работать на госслужбу за мизерную зарплату. Собственного дома у родителей не было, жили у бабушки. Маме очень хотелось своего угла. Отцу тоже.

— Хочешь дом посмотреть? — спросила она меня.

— Конечно, пойдём!

Мы зашли в соседний двор к пожилой доброжелательной семье. Участок двадцать соток, добротный немецкий дом, хозяйственные постройки. Всё, что нужно для жизни на земле.

Договорившись о цене, я сбегал и принёс нужную сумму.

— Мам, оформляй, — произнёс я.

Я видел радость на её лице, меня переполняли счастье и гордость. Потребности двадцатилетнего пацана были удовлетворены. Денег стало больше, чем мог потратить. Все материальные цели достигнуты. Я стал терять интерес к процессу зарабатывания.

Временами нападала щенячья тоска. В такие моменты я шёл к Немцу. Напивался с ним, пытаясь заглушить всплывающую из глубин подсознания обиду и боль.

— Деньги — это мусор. Как мог отец ставить их выше меня?! А?!

Немец обнимал меня:

— Кореец, братишка! Пошло оно всё! Давай лучше выпьем!

Накупив себе домов и машин, мы стали завсегдатаями целиноградских ресторанов. Кутили круглосуточно. Я приобрёл квартиру в центре города, ещё один дом недалеко от родителей. Так как я оказался единственным холостяком в нашей компании, моё жильё быстро стало общим: музыка, девчонки, алкоголь — праздник должен быть вечным.

У Немца водилась многочисленная родня в Учхозе. Его отец был из многодетной немецкой семьи, имел шестерых братьев и сестру. Братья, все простые работяги, жили в Учхозе. Сестра ещё во времена СССР удачно вышла замуж за юного коммуниста, который сделал блестящую партийную карьеру, став первым секретарём обкома партии. После краха коммунизма он только упрочил свои позиции.

Немец мне часто рассказывал о своих богатых и влиятельных родственниках. Они редко появлялись в Учхозе. Только по большим праздникам и на родительский день — посещали могилы родителей. В их семье было двое детей — старшая дочь и сын — двоюродные брат и сестра Немца.

Больше всего Немец восхищался сестрой. Рассказывал о том, какая она умница и красавица. С нескрываемой ревностью говорил, что её муж-художник старше неё на шестнадцать лет, а вышла она за него назло родителям.

Девчонка, находившаяся с рождения под родительской гиперопекой, взбунтовалась после окончания школы, требуя уважения к своим желаниям и чувствам. Не добившись нужной реакции, сделала ход конём — вышла замуж за человека, которого родители категорически отказывались принять. За такой поступок они даже прекратили с ней общаться. Но, увидев однажды, в каких условиях живёт их чадо (молодожёны ютились в частном доме у сестры мужа, где девчонка, не знавшая прежде, что такое физический труд, носила воду с колонки, топила печь и мыла деревянные полы), признали наконец выбор дочки. Купили молодожёнам квартиру и устроили зятя на работу.

Однажды Немец напросился в гости к сестре и потащил меня с собой.

На пороге нас встретил муж хозяйки Николай. Гостеприимно улыбаясь, пригласил в квартиру.