леса и нашёл поместье примо Арройо. Подслеповатый старик не отказал молодому юноше в приюте, ведь рабочие руки были всегда нужны. Именно там Томмазо жил некоторое время и очень осторожно, как он привык, изучал новый мир. Он многое узнал и был готов идти в Обертон, лишь суровая зима подойдёт к концу. Но с ним приключилась история, позволившая молодому, но агрессивному и, в какой-то степени, злобному парню по-настоящему понять значение слова "любовь".

В округе никто не считал Люсиль красивой. Так, бедовая простушка, не больше. Она трудилась в поместье и была довольно раскованной по местным меркам. Занималась любой работой, которую ей поручали, совсем не страдала от нереализованного материнского инстинкта и легко принимала нахальные приставания каждого мужика, который хоть немного её привлекал. Она была старше Томмазо, намного опытнее в амурных делах, и очень быстро затащила его, что называется, на сеновал. Даже без помощи кузнеца.

Но как-то случилось - Томмазо, как я знал, сам не понимал почему, - они полюбили друг друга. В полном смысле этого слова. Это случилось не после первого дикого секса. И даже не после десятого. Это случилось в процессе узнавания друг друга. Оба влюбились так, что Томмазо передумал искать ответы в Обертоне. Он остался с той, кто уже не чаяла встретить того единственного, кому бы хотела всю жизнь быть верна.

Они обручились по местному обряду под присмотром святоши, получили благословение примо и зажили у него под боком. Им хватало всего. Они были настолько счастливы, что непередаваемый ужас Томмазо, когда Лусиль заболела, вызывал у меня содрогание. Я прекрасно помнил то, что помнил он. Я помнил моменты, когда он втихаря молился своим Земным богам и просил их не забирать самое ценное, что у него когда-либо было. Он обещал им всё, что они потребуют. Любую жертву. И хоть боги не умели отвечать, к его воззваниям они не остались немы, как он считал. Они помогли Лусиль пережить недуг. Она выздоровела и первым делом, после того, как открыла глаза, сплела слабые руки вокруг шеи Томмазо. Её слёзы стали для Томмазо лучшим доказательством, что покидать его она не хотела так же сильно, как и он её.

С тех пор семейная жизнь устаканилась. Полгода они прожили вместе, ни разу не поругавшись. А затем задумались о собственном очаге. Хоть этот очаг они могли разделить лишь друг с другом, старый примо пошёл им навстречу. Собрав всех слуг, примо приказал подлатать заброшенный дом для новой семьи. Хоть это мало кого интересовало, ведь в безрадостном мире счастью соседа никто не станет радоваться, дом всё же отремонтировали.

А спустя некоторое время после переезда с телом Лусиль стали происходить те изменения, которые она уже никогда не ожидала. Хоть барышня была опытная и прекрасно понимала, что с ней происходит, не могла поверить, что это произошло.

Этот период, как я помнил, был самым сложным в жизни молодой семьи. Самым сложным, ибо попросить помощи и обратиться к кому-либо за советом они не могли. Только тогда Томмазо признался любимой женщине, кто он такой на самом деле. Только тогда рассказал Лусиль о себе всю правду. И им пришлось справляться вдвоём.

Но, как бы им не было сложно, они справились. Они всё выдержали, всё вытерпели. Они обрели то счастье, о котором ни один из них уже не мечтал.

Я вспоминал моменты чужого счастья и не мог понять, как им удалось создать новую жизнь. Я проецировал жизнь Томмазо и его связь с Лусиль на свою связь с Дейдрой. Но кроме обоюдной любви никакой связи не находил. Внешне Лусиль Дейдре в подмётки не годилась. Она прошла пик своей сексуальности ещё до появления Томмазо в этом мире. А с девственностью распрощалась, наверное, ещё в те времена, когда Томмазо бегал по коридорам детского дома. Хоть Лусиль не признавалась, Томмазо догадывался, что один из местных примо испортил её ещё в подростковом возрасте. Значит, обязательная девственная чистота местной женщины - не есть залог аниранского успеха. Дело в чём-то другом.

Но тогда ещё острее вставал вопрос - почему не получалось у других с другими? Всё те же действия, всё та же последовательность. В чём секрет? Не может быть, что залогом успеха была любовь. Это же сказки для инфантильных девочек, которые досматривают порнуху до конца в робкой надежде, что всё закончится свадьбой. Должно быть что-то другое. Ведь кроме любви к своим женщинам, между нами - единственными аниранами, которым удалось выполнить свою миссию, - нет ничего общего. Не говоря уже о том, что женщины тоже были абсолютно разные.

В общем, в дороге я больше ломал голову над этим вопросом, чем корил себя за разрушение чужой семьи. Я согласился сам с собой, что сделал всё возможное для их сына. Я дал ему шанс жить в комфорте и достатке. Я дал ему больше, чем могли дать родители. Пусть это звучало кощунственно, но я убедил себя, что более удачного варианта развития неожиданных событий просто не существовало.

***

Мы воссоединились с обозом и вновь тронулись в путь. Опять в долгий путь через хутора и деревни. Опять пришлось устраивать шоу, а главному актёру - выступать.

Но я стойко переносил одинаковые, похожие друг на друга, как сиамские близнецы, дни. Я выполнял свою миссию и давал надежду. А развлекался лишь тем, что читал письма, которые прибывали отовсюду.

О более серьёзном подходе к курьерской службе в виде сиреев, я задумался давно. Я обсудил этот вопрос с Ибериком, а затем и с Его Величеством. Тот собрал всех заводчиков и потребовал выполнить приказ анирана - потребовал увеличить количество обученных птиц. Хоть дело шло ни шатко ни валко, штат, что называется, мы смогли увеличить. А Сумман Иберика стал чуть ли не флагманом. На полном серьёзе Иберик шептался с ним и требовал исполнять функцию анирана - осеменять самок. Но так как весна давно прошла, размножаться птица не желала ни в какую. Зато за кусок мяса была готова на многое. Сильные крылья вспарывали воздух, а через день-два мы получали ответное послание.

Именно он доставил мне письмо от Тангвина - второго сына короля. Я попросил принца рассказать, как идут дела на ниве поиска, и он честно ответил: дела идут