Я ускорился, устроил по дороге настоящее землетрясение и наконец шагнул в яркий бело-голубоватый омут. На мгновение он захватил мои глаза и как будто сжал их своей болезненной интенсивностью; затем, постепенно, по мере их привыкания, передо мной проявилось и протянулось в безграничные дали ясное голубое небо. Оно меня заворожило... Я заворожённо смотрел вокруг и щурился от яркого полуденного солнца.

Затем, постепенно, мой взгляд начала опускаться. Сперва показались горные вершины, которые тянулись до самого горизонта, постепенно уменьшаясь и растворяясь в жаркой полуденной дымке, затем их подножия, извилистые ухабы, тропинки, заросли, высокие травы... Наконец, в самом низу, мне предстала картина такой неописуемой красоты, что по моей спине пробежала сладкая и немая дрожь чистейшего эстетического удовольствия. Там, у подножия горы, усеянная красными и голубыми цветами, лежала сочная зелёная поляна.

С двух краев её закрывала горная гряда; остальные убегали вдаль. С левой стороны зияло широкое озеро, точно осколок голубого неба. Оно было настолько ясным, что могло показаться, будто весь мир был картиной, на которой художник изобразил сперва небосвод, а затем стал на его фоне разукрашивать пейзаж, и что озеро было тем участком, до которого его кисть ещё не успела добраться. Дунул ветер, травы и цветы нагнулись, словно на них прилёг невидимый великан.

Я наклонил шею, пытаясь прислушаться к цветочному аромату, как вдруг земля убежала у меня из-под ног. Не успел я опомниться, как покатился вниз, почувствовал сильный удар в бок, а затем оказался в свободном полёте. Моё тело немедленно захватила гравитация. Во мне зазвенел испуг, затем что-то внутри меня щёлкнуло, раздался хлопающий звук, и мои лопатки стали усиленно совершать движения, на которые раньше, а вернее в моём обыкновенном теле, они не были способны. Не успел я опомниться, как земля сперва остановилась, а затем стремительно полетела вниз. Слева промелькнула гора, затем единственное облако и наконец я обнаружил себя в мире, где не было ничего, кроме чистой светлой синевы.

Я летал.

И на спине у меня были крылья.

Это было... Странно.

Некоторое время я неуверенно барахтался среди небесных вершин, как ребёнок, которого впервые бросили в речку, чтобы научить его плавать. Стоило мне только сосредоточиться, и волшебная сила моих крыльев сходила на нет, и моё чешуйчатое тело тянуло вниз; поэтому я старался ни о чём не думать, отдаваясь на волю инстинкту.

Здесь как с ездой на велосипеде — слишком сильно сосредоточишься, и бах.

Впрочем, в моём случае это будет БАХ. На такой вышине разбитой коленкой не отделаешься. Я сделал глубокий вдох и стал аккуратно и медленно спускаться вниз. Рискну предположить, что со стороны это выглядело довольно нелепо.

Когда мои когтистые лапы опустились на траву, я прошёлся вперёд, стал на берегу озера и заглянул в его зеркальную гладь.

— Рар... — вырвался у меня возглас, у вернее сказать «рык» удивления.

Из воды на меня смотрела большая крылатая ящерица. У неё была вытянутая заострённая морда. Всё её тело покрывало великое множество серых чешуек, которые тускло переливались в лучах полуденного солнца. Зрачки у неё... Вернее у меня были узкими. Лапы когтисты. Зубы, — я открыл рот и щёлкнул пастью, — острыми...

Это был дракон.

7. исход

Это был дракон.

И довольно необычный. Он заметно выделялся на фоне Порождения Изначального Мрака, Эльфина и вообще всех «драконидов», изображения которых я видел в бестиариях Файрана. Кожа его, например, была не кристаллической, но чешуйчатой, прямо как у ящера; ещё у него были две пары лап, в то время как у тех драконов передними конечностями выступали крылья, на конце которых размещались маленькие ручки с тремя или шестью, в зависимости от вида и возраста, пальцами.

Но всё это так, внешние признаки... Основное различие состояло в, как бы так выразиться, «ауре», которой обладали эти звери. Драконы Файрана казались волшебными, мифическими, даже невозможными существами, которые слетели с картины маститого художника экспрессиониста, в то время как я сейчас намного больше походил на необычного, но всё же «возможного» зверя.

Скажем так, я бы не удивился, если бы увидел рендер этого создания в документальном кино на National Geographic.

Получается, я на самом деле не был драконом? Вовсе нет. Просто я был другим драконом — иной вариацией мифического зверя из совершенного иного мира...

Занятно.

Я присел на задние лапы, как это делают коты или собаки, и поскрипел длинным когтем о свой чешуйчатый подбородок.

До сих пор все мои носители если не были людьми, то по меньшей мере обладали человеческой формой. Превратиться в ящера (или птицу) было для меня в новинку.

Некоторое время я осваивался со своим новым телом. Прыгал. Бегал. Катался по цветочному коврику и летал. Затем я попытался вызвать мои инструменты. Сделать это оказалось проблематично. Природа явно не приспособила мои лапы для мелкой моторики. Я чуть не свихнулся, пока пытался нацепить на себя монокль. С булавой тоже ничего не вышло. Немного повозившись, я покачал головой и оставил свои попытки вооружиться.

После этого пришло время последнего теста.

Я вытянул лапу и прорычал:

— Арору Рар-ре.

Вспыхнул свет, и несколько метров мятой трава покрылись тонкой ледяной корочкой и засверкали в лучах полуденного солнца. Значит, магия работает... Причём на полную мощь, что, впрочем, было ожидаемо. Судя по тому, какой густой меня встретил туман, «Стабильность» этого мира была совсем немного выше, чем на Файране во время моего первого визита