Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И где Горн сейчас?
— В допросной.
— Полагаю здесь не только Герасимов?
— Угадали. Борис Сергеевич организовал очную ставку, и пришлось свести сюда кучу разноместного люда.
— И жен Герасимова вы сюда тоже притащили? И Берцовского⁈
Она улыбнулась:
— Не волнуйтесь. Барон с сыном и дочерью уехали полчаса назад. Но город им покидать запрещено. Как и многим другим. Насмотрелись? Пойдемте.
И мы возобновили нашу «прогулку», хлопая дверьми и топая по пустым коридорам. То тут, то там раздавались приглушенные голоса, но их источника я определить не мог.
Берс волновался все сильнее и скалил зубы.
Сначала шел Людвиг, а следом, покачивая бедрами, Гертруда. Я с банкой в руке замыкал процессию, раздумывая насколько глубоко инквизитор сунул свою лапищу в дела Фаустово. А значит, в мои дела.
— Если бы я хуже знал инквизицию, я бы решил, что вы хотите взять меня на испуг, — заметил я.
— А вы хорошо знаете инквизицию? — обернулась Гертруда…
— Вчера я провел целый день в компании его преосвященства. Уже имею какой-никакой опыт. Да и мой отец рассказывал о вас. Кое-что.
— Поверьте, это величайшее благо ничего не знать про инквизицию. Вы несчастный человек, Евгений Михайлович.
— Возможно, но в вашей компании мне совсем не хочется бояться инквизиции, Гертруда Михайловна.
— Евгений…
— Кстати, сколько еще идти? Вы что, собрались устроить мне экскурсию?
— Уже пришли, — улыбнулась спутница, и мы вправду остановились напротив очередной глухой двери. За ней не раздавалось ни звука.
Людвиг схватился за ручку и распахнул ее передо мной. Внутри было темно.
— Прошу, — слегка тронула меня за плечо Гертруда. — Борис Сергеевич ждет.
* * *
— Ну, Красавка! — прошипела Настя, приземлившись на траву с обратной стороны забора. — Попадись мне только! Будешь питаться овощами целый месяц!
Вокруг усадьбы распростерлась огромная территория, где до человеческого жилья несколько часов ходьбы. Бродить можно целый день.
Однако не успела Настя сделать и десятка шагов от забора, как сзади раздался резкий звук. Кто-то пискнул, а затем что-то тяжелое шлепнулось о землю
Она обернулась.
— Эй! А вы куда намылились⁈
— Простите, Анастасия Михайловна! — воскликнула Марфуша, горничная с рыжими косичками.
Она пыталась перелезть через забор, но запуталась в юбках. Вторая горничная, Глаша, лежала на траве под ней и усиленно хватала ртом воздух.
— Вы куда намылились? А ну слезла!
— Спасите, Анастасия Михайловна!!! — взвизгнула Марфуша и шлепнулась вниз, едва не раздавив Глашу. Впрочем, сиськи у последней были такие, что едва ли она бы пострадала.
Только через минуту пищащие дурочки смогли выдавить из себя нечто членораздельное:
— … и мы испугались, что Евгений Михайлович выгонит нас!
— За что⁈ — еще больше разозлилась Настя.
— За… кошку. Он сказал, чтобы мы ее покормили, а она сбежала. И вот.
— Ой, дура! — хлопнула себя по лбу Настя и пошла от них прочь. — Нет, две дуры!
— Анастасия Михайловна, постойте! — и две девчонки, смахивая слезы с ресниц, устремились за хозяйкой.
Идти троице предстояло недолго. Совсем скоро Настя услышала, как взревел двигатель, потом раздался удар, скрежет и кто-то закричал…
— А ну! — шикнула она на двух горничных, которые побледнели как два полотна и едва не бросились наутек. — Стойте тут!
Оставив непрошенных помощниц за спиной, Настя подхватила глефу, выбралась из кустов и побежала по тропинке. Скоро между деревьев она увидела нечто большое и красное…
* * *
В темной комнате я увидел лишь одно. Стекло. Огромное — во всю стену. И за ним располагалась еще одно помещение.
Серые стены. Стол. Два стула и два человека. Больше там ничего не было. Стерильно, как в больнице.
Одним из людей был Горн. Инквизитор спокойно сидел на стуле и перебирал какие-то бумажки.
Напротив расположилась незнакомая мне миниатюрная блондинка в полосатой тюремной форме и в кандалах. Она что-то говорила слегка качая головой.
Подходя к стеклу, я едва не налетел на столик. На него и водрузил банку, от которой уже страсть как мечтал избавиться. Берс плюхнулся у моих ног.
За спиной хлопнула дверь, и я обернулся, ожидая любой подставы, но это вошли мои спутники.
Прислонившись к стене, Людвиг откинул голову и, не сводя с меня холодного взгляда, полуприкрыл глаза. Гертруда же присела на краешек стола.
— Увы, придется еще чуть-чуть подождать. Борис Сергеевич еще занят, — пожала она плечами. — Не волнуйтесь, они нас не слышат и не видят. Стекло звуконепроницаемое, а с той стороны зеркало.
Она вытянула ножку и ткнула носком туфли кнопку на пульте под стеклом.
— Упс!
— … и сколько вы знаете друг друга? — раздался голос Горна из динамиков по углам.
— Четыре года.
— Немало для ваших молодых лет. И вы говорите, что он пересекался с этими людьми?
— Не слишком часто, — кивнула девушка. — Но он знал, кто они такие и чем занимаются.
— Сталкеры? Речь о Виталии Семеновиче Шрамко, известного под кличкой Шрам?
— Да. Вот с Шрамом они пересекались. Очень часто.
— А с вашим покойным отцом, знаменитым сталкером по кличке Вепрь?
— Нет, с ним он не был знаком.
— И как часто Евгений пересекался со Шрамом?
— Может быть, раз в неделю.
— Евгений давал ему деньги?
— Нет, денег не давал. У него у самого их почти не было.
— Как же? Он же сын графа Скалозубова!
Так-так-так… — скосил я глаза на Гертруду, которая с невинным видом ровняла ноготки. Видимо, решили устроить небольшую провокацию. Ничему их жизнь не учит!
И что же это за малышка, которая знает так много про Женю?
— После смерти матери у них с отцом все полетело наперекосяк, — продолжала девушка сдавать меня с потрохами. — Я не лезла ему в душу, но, кажется, отец даже выгнал его из дома…
— И как он существовал?
— Случайные заработки. Но, может, отец и выделял ему какое-то содержание, не знаю.
— Хорошо. Знаете ли вы о том, что Евгений Скалозубов ходил со сталкерами на дело?
— Нет. Ни о чем подобном я не в курсе. Но он собирался. Ему была нужна Сфера, чтобы прибрать дела рода к рукам.
— Сфера из Нексуса?
— Да. И
