Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Конечно. Берсу пора гулять.
Пес навострил уши, огляделся и с важным видом отошел к стене, где поднял лапу.
— За собакой может приглядеть охрана… — вздохнула Гертруда. — У нас дело, Евгений Михайлович!
— У вас есть свои условия — у меня свои. Делу Берс точно не помешает, а Борису Сергеевичу и подавно, — сказал я, надел ворчащему Берсу поводок и с ухмылкой на устах направился к главному входу в изолятор.
Гертруда что-то пробурчала и зацокала каблучками мне вслед.
Мы почти добрались до дверей, но тут из кармана снова раздался звонок. Неужели опять…
Ага-ага, Настя, кто же еще!
— Алло, Насть, — буркнул я в трубку, отходя в сторонку к вящему неудовольствию Гертруды. — Нет, к дыбе мы еще не перешли…
— Очень смешно, Женька! Я по делу звоню!
— Валяй, — с невинным видом я поглядел на Гертруду. — Как там страховщики?
— С ними мучается Василий. Твари, каких поискать!
— Жадничают?
— Они прямо не говорят, но постоянно намекают и пытаются повернуть дело так, что у нас тут случился Прорыв, а значит, это нестраховой случай! Но я не об этом хотела сказать… Не можем найти твоего кота.
— Спроси Гаму.
— Ее тоже нигде нет!
— В кабинете и подвале смотрела?
— В кабинете, да, а в подвал что-то одной не хочется идти… Он часом за тобой не мог побежать?
— Да хрен его знает, Насть, — я невольно обернулся, опасаясь увидеть за спиной знакомую мордашку. — Но буду иметь в виду…
Ну, Красавка! Если ты и вправду решил направиться за мной, то неделей на манной каше ты не отделаешься! Будешь месяц питаться только ей и спать в библиотеке!
— Евгений Михайлович! — окликнула меня Гертруда, снова размахивая своими часами на цепочке. — Мы спешим!
— Чего там эта курица голосит? — тон Насти моментально изменился. — Ты это, ей спуску не давай. А то знаю я таких…
— Не дам. Кстати! В пути я еще раз прочитал пару статей из той газетки… Ты как найдешь Красавку, позвони по редакциям и разнеси там всех в хлам. И выясни, кто такая Устинова Н., которая пишет про нас всякую дрянь.
— Это я запросто!
— Молодец. Отбой.
— Погод… — брякнул мобильный, но я уже отключился.
— Теперь мы можем идти? — выдохнула Гертруда.
— Вполне, — кивнул я. — Сообщите вашему начальству, что барон Скалозубов входит в здание.
* * *
И куда делась эта нексонианка! То вечно появляется когда не попросишь, то хрен найдешь, когда надо!
Настя замаялась искать проклятого кота, который и не кот вовсе, а какое-то недоразумение!
Да и еще эти две горничные за ней увязались… Насилу оторвалась от них. Дурочки отчего-то решили, что если они не помогут ей найти Красавку, им головы оторвут.
Осталось одно — подвал! Вот чего-чего, а спускаться по истертым ступеням, по которым позавчера бойцы вытаскивали обезображенные трупы, ей совсем не улыбалось. И ходов внизу видимо-невидимо…
Проклиная себя и глупую прожорливую животину, Настя все же спустилась и включила фонарик.
Ой, мама, мышь!
И не успела Настя испугаться, как нечто скрипнуло за спиной. Сердце екнуло, и девушка резко развернулась.
Перед ней стояла Амальгама. Настя не видела ее со вчерашнего вечера, когда она помогала ей поглотить Сферу. И, надо заметить, подсобила на все сто. Впервые Настя расправилась со Сферой и даже ни разу не закричала, а потом проспала до утра как убитая.
Ей еще снились какие-то странные сны с участием ее странной знакомой, но она не запомнила ни один.
— Ваше благородие, какая неожиданность! — поклонилась Амальгама. — Вы не знаете, Евгений Михайлович скоро вернется?
— Он уехал по делам. Ты не видела Красавку? Он не у тебя?
Амальгама посмотрела на нее как-то снисходительно. Словно на зверушку, которая внезапно обрела возможность говорить.
— Красавку? Видела его на улице.
— На улице⁈ Где?
— Видела, как он бежит через двор, а потом сигает через забор неподалеку от пруда, — черные губы нексонианки сложились в улыбку. — А что?
— Ах ты, мелкий… — прошипела Настя и бросилась вверх по лестнице.
Взгляд Амальгамы она чувствовала еще долго.
* * *
Внутри здание оказалось серым, глухим лабиринтом, который, походу, выстроили еще лет сто назад. Толщиной стены могли поспорить с крепостными.
Нашу четверку ранних пташек, звеня ключами, долго водили туда-сюда. Одна стальная дверь открывалась за другой, чтобы тут же захлопнуться за нашими спинами.
Я шел по пустым коридорам с узкими, закованными в решетки окнами, и чувствовал себя мышью, попавшей в лабиринт, где дохрена мышеловок, но нет ни одного кусочка сыра.
Внезапно Гертруде кто-то позвонил, и мы остановились перед камерой № 312. На мой ожидающий взгляд девушка сверкнула очками и раскрыла телефон.
— Слушаю, Борис Сергеевич… Да, мы вошли.
— Передайте Борису Сергеевичу, что мне не помешает кружка хорошего кофе, раз уж он решил поднять меня в такую рань, — буркнул я и почесал Берса.
Тот облизнулся и заворчал.
— И еще косточку для нашего красавца.
— Пришли раньше, чем нужно. Его преосвященство еще занят, — захлопнула телефон Гертруда, а потом кивнула на дверь камеры напротив. — А пока не хотите… поглядеть?
— На что?
— За этой дверью один из ваших знакомых. Посмотрите в глазок, — и с этими словами она отошла и встала рядом с Людвигом.
Нексус меня раздери! Эта малышка чего, изволит шутить?
Но ее личико было вполне серьезным. Когда я вместе с рычащим Берсом подошел к стальной двери, сидящий рядом дежурный даже бровью не повел.
Скосив на спутников глаза, я приподнял заслонку.
В темной камере с серыми стенами я разглядел всего одну фигуру. Она засела в углу и, едва двигая искусанными губами, что-то бессвязно бормотала.
Выглядел заключенный так словно его последние пару дней выжимали как тряпку. Глаза стеклянные, лицо оплывшее, но вроде вполне целенький.
— Федор Герасимов, — обернулся я к Гертруде. — Это работа Горна?
— Борис Сергеевич беспощаден к врагам Императора, — отчеканила Гертруда. — На сегодня он с ним закончил, я полагаю.
Да уж. Я снова поглядел на несчастного Федю. Еще денек или два тут, и ему впору заказывать гроб. Как бы мне ни были противны Герасимовы, но все же Федя —
