— Я не могу идти быстро, сын мой. — Квезаль заковылял к лестнице. — Я буду задерживать и тебя, и остальных.

В его дрожащем старческом голосе была нотка, которая вызвала у майтеры Мята волну необъяснимой уверенности.

— Девять отомстят за любое зло, которое будет причинено авгурам и сивиллам, — предупредила она Паука, — и их месть будет быстрой и ужасной. А что они сделают тому, кто плохо обойдется с Пролокьютором, я даже боюсь себе вообразить.

Паук усмехнулся, показав замечательно кривые зубы.

— Лилия, генерал. Тогда не пытайся столкнуть его вниз и бежать. А теперь вы, оба, шевелитесь. Высокий бык за тобой, я — за ним. И мы все вместе подождем внизу, пока советник Потто и моя банда приволокут мертвое тело Потто.

Она начала спускаться по лестнице, одной рукой держась за деревянные перила, казавшиеся грязными и ненадежными.

Позади нее Прилипала спросил:

— Это здесь, э, кальде, а? Подвал, в котором, хм…

— Сержант Песок, — сказала она ему. Слабый блеск, который был безволосой головой Квезаля, исчез в темноте; она стала спускаться быстрее, хотя ступеньки были высокими и крутыми и она боялась упасть. — Сержант Песок держал кальде внизу шесть часов, или даже больше. Он сам рассказал мне об этом.

Прилипала врезался в нее сзади.

— О, прошу прощения! Э… подтолкнули.

— Шевелите копытами, — прорычал Паук.

Звук их голосов зажег где-то внизу тусклый зеленый огонек; в полутьме она смогла разглядеть ряды полок, уставленных пыльными горшками и тем, что казалось брошенными машинами.

— Он исчез, — невольно прошептала она.

Паук услышал ее.

— Кто?

— Его Святейшество. — Она остановилась и проговорила через плечо: — Посмотри сам. Он должен находиться на ступеньке передо мной, но его нет. — При последних словах яркая птица, называемая надеждой, запела у нее в сердце.

* * *

— Это ты! — воскликнула майтера Мрамор, когда Шелк вынырнул из холодной уединенности увитой лозами беседки. — Есть человек, который ищет тебя, патера. Я сказала, что тебя здесь нет, а он ответил, что видел твои носилки на Солнечной улице.

Шелк вздохнул:

— И так все время, начиная с фэадня. Без сомнения, это исключительно срочно.

— Так он сказал, патера, — энергично кивнула она, ее металлическое лицо сверкало в сером свете дня. — Должно быть, так и есть. Он приехал в поплавке.

Улыбка Синель внезапно превратилась в пристальный взгляд:

— Привет, майтера. Что случилось с твоей кистью?

— Как хорошо, что ты спросила! — Она продемонстрировала обрубок руки. — Моя кисть в полном порядке, дочь моя. Я завернула ее в чистое полотенце и положила в выдвижной ящик. Вот это то, что осталось… нам надо идти, патера. Он прошел через сад и постучал в дверь твоего дома. Мне кажется, что он ищет патеру Росомаха.

— Я исповедовал Синель, — объяснил Шелк. — Боюсь, мы не слышали его.

— Я слышала, — объявила Синель, — только я подумала, что это на улице. Это было, пока я рассказывала тебе о… — Шелк приложил палец к губам, и она замолчала.

— Его зовут Хоссаан, — продолжала майтера Мрамор. — Он иностранец, как мне показалось, но он говорит, что ты его знаешь. Однажды он возил тебя на своем поплавке и плавал вместе с тобой на лодке по озеру. Куда ты сейчас?.. О, я забыла. Он не может пройти через киновию.

Последние слова она говорила уже в спину Шелка. Хромая, он исчез в узком проходе между северо-западным углом мантейона и юго-западным углом киновии.

— Есть ворота, — объяснила майтера Мрамор Синель, — которые открываются на детскую площадку с Серебряной улицы. Но мы с тобой пройдем через киновию.

Она поднялась на заднее крыльцо и открыла дверь кухни.

— Внутри моя внучка. Я только приготовила ей перекусить, когда увидела того мужчину. Ты ее знаешь?

— Твою внучку? — Синель покачала головой.

— Возможно, ты тоже хочешь немного отварной говядины? — Майтера Мрамор понизила голос. — Я думаю, что ей пойдет на пользу общение с другими био-девушками. Она была, ну, защищена от жизни, ты бы так сказала, я полагаю. И я должна кое-что сказать патере перед тем, как он уйдет вместе с тем человеком. Я хочу попросить у него одолжение, очень большое.

На Серебряной улице Шелк уже говорил с «тем человеком».

— Я не искал тебя, — сказал он, — глупо с моей стороны, невероятно глупо. Я послал гвардейцев, чтобы они прочесали город в поисках Гиацинт и некоторых других людей, но о тебе полностью забыл.

— Мы можем поговорить в моем поплавке, кальде. — Хоссаан был стройным и смуглым, с настороженным взглядом. — Там нас никто не услышит, и нет ветра.

— Спасибо. — Войдя в поплавок, Шелк разрешил себе опуститься на обтянутое мягкой черной кожей сидение. С приглушенным вздохом поднялся прозрачный купол, и исчезли, хотя бы для них, ледяные порывы ветра, казнившего Вайрон.

— Если бы ваши гвардейцы искали меня, они бы нашли, — улыбнулся Хоссаан, садясь на переднее сидение. — Такие штуки не так-то легко спрятать.

— Да, верно. Я побежал к тебе, как только сообразил, кто ты, потому что хочу спросить тебя о Гиацинт. Ты привез ее к Горностаю в гиераксдень.

Хоссаан кивнул.

— Судя по твоему имени — его сказала мне майтера Мрамор, — ты из Тривигаунта, верно? Доктор Журавль как-то раз сказал, что ты второй по старшинству в его команде. Большинство из шпионов, которых он использовал, вайронезцы, но было бы естественно, если бы в его команде были и уроженцы родного города, которым он мог бы полностью доверять.

— Только я, кальде. Однако вы правы. Если бы нас было больше, мы бы смогли сделать больше.

— Ты знаешь, где Гиацинт?

— Нет. Хотел бы я знать. — Хоссаан глубоко вздохнул. — Знаете, кальде, вы сняли тяжесть с моих плеч. Я все думал, как бы узнать, сколько вы знаете, и как бы не сказать вам то, чего вы не должны знать. А оказалось, что вы знаете все.

Шелк покачал головой:

— Совсем не все. Доктор Журавль и я заключили соглашение. Я рассказал ему все, что знаю или предполагаю о его деятельности, а он, взамен, ответил на мои вопросы. Я догадывался очень мало о чем, и он мало что сказал мне, даже не назвал свое настоящее имя.

— Сигада.[4] — Хоссаан горько улыбнулся. — Оно означает, на нашем языке, что он симпатичный и скромный.

— Он не был ни тем и ни другим. Спасибо. — Шелк кивнул. — Я всегда буду помнить его как доктора Журавля, но я рад узнать, как он называл себя. Я уверен, что ты не называл себя Хоссаан, когда работал у Крови.

— Да, конечно. Бекас.

— Понимаю. Но ты не назвал