– Чего отлыниваешь от работы? – прикрикнула Ира. – Тут вон сколько черники.

– Мне некуда складывать, – смущенно призналась Наташа, встряхнув набитой доверху корзинкой.

Троица в секунду оказалась рядом с ней. Девочки, хлопая ресницами так, будто пытались взлететь, рассматривали собранное, а Наташа потихоньку пожевывала землянику. В корзинке кучно лежали белые грибы, подосиновики и подберезовики (хотя рядом не росло ни единой березы). В общем, на любой цвет и вкус.

Обратно Наташа вновь тащилась следом, но уже потому, что корзинка с грибами оказалась слишком тяжелой. Она чуть отстала, девочки скрылись за деревьями. Только Наташа хотела их окрикнуть, как со всех сторон донеслось тихое, но отчетливое:

– Убирайся отсюда…

Так, наверное, шепчет ветер. Он и снизу, и сверху, и с боков. Задрожала листва деревьев, всколыхнулась трава. Сыто чавкнула мшистая болотная кочка. Наташа нервно оглянулась, но никого не увидела. Ей стало очень страшно. Так страшно, что и словами не описать. Она понеслась за тремя подружками, отбивая коленку тяжелой корзинкой. И нагнала их у самого лагеря.

У мальчишек глаза полезли на лоб, когда они увидели добычу Наташи.

– Все твое? – присвистнул Вано.

«Да», – подумывала ответить она, чтобы утереть нос зазнайкам-приятельницам. Но доброта взяла верх над эгоизмом.

– Общее.

Ирина расплылась в улыбке и показала ей большой палец. Видимо, это означало начало дружбы. Только вот Наташе эта дружба была совершенно ни к чему.

– И много грибников обокрали? – полюбопытствовал Игорь. Или Сема. Кто этих близнецов вообще разберет?

Девочки наперебой принялись жаловаться, как они – разумеется, теперь «они» – истерли все ноженьки, пока нашли столько добра. Наташа предпочла смолчать. О ней все равно все позабыли. Эх, говорила мама, что слишком добрым быть вредно – все этим пользуются.

Голова напомнила о себе жгучей болью. Подташнивало. И тот голос… Почудился ли он ей или был настоящим? Почему Наташа должна убираться?..

Она уселась на краешек бревна спиной к затухающему костру и уставилась в одну точку. Обеспокоенный Дима легонько потряс подругу за плечо.

– Совсем тяжко?

– А? – непонимающе переспросила Наташа.

– Выглядишь плохо, говорю. Побелела вся, взгляд никакущий. Ты там случаем грибочков сырых не поела?

– Скорее – заболела.

Ее вдруг зазнобило, затрясло.

Дима приложил тыльную сторону ладони ко лбу подруги и присвистнул:

– Можно жарить котлеты. Срочно везем тебя домой.

– Какое «домой»? – возмутилась она. – Я в порядке. К тому же не хочу, чтобы из-за меня вы уезжали.

– А кто сказал, что я заставлю всех уйти? Ты ж не умирать задумала. Нет? Тогда уедем только мы. Одежду собрать сможешь? Я пока попрошу Вано довезти нас до твоего дома.

Наташа и не помнила, как проходили сборы. Вещи сгребались в рюкзак, замерзшие пальцы с трудом застегивали кармашки. Вроде были даже чьи-то печальные вздохи: «Вы ей хоть землянички отсыпьте», «Жаль, что уезжает», «Может, останетесь?». В горечи сожаления явно слышались фальшивые нотки.

Все смешалось в одну смазанную картинку: погрузка в старенький «жигуленок», кочки, противный запах автомобильного ароматизатора-елочки. Желудок, казалось, собирался вывернуться наружу.

Вано негромко включил радио, и по салону расползлась спокойная музыка. Сон прокрался в голову, ударил по затылку.

Проснулась Наташа уже в собственной постели.

Пять дней она пролежала в кровати, ослабшая донельзя. Грипп властвовал над ней долго, нудно, изматывающе. Читать книги или смотреть фильмы было невозможно – разом накатывала усталость. Наташа или спала, или пялилась в потолок.

– Умудрилась же простудиться в жару-то, бедная моя, – причитала бабушка, смачивая высохшее полотенце и аккуратно укладывая его на горячий лоб внучки.

Дима пробирался в дом каждый день, но успевал лишь поздороваться с подругой и сбежать через окно, подгоняемый бурчанием Раисы Петровны:

– Дурной, что ли? Самому захотелось слечь на месяц? Вот заведем сторожевую собаку – посмотрим, как будешь сигать от нее через забор!

Так и текли минуты. За ними – часы. Солнечные дни сменялись прохладными ночами. Наташа погрузилась в постельный образ жизни. Поэтому, когда на шестой день она проснулась бодрой и не ощутила ломоты в суставах, – восторженно выдохнула.

Воздух будто наполнился ароматами выпечки, цветов и счастья. Как именно пахнет последнее, Наташа объяснить не могла, но знала, что его запах вкуснее всего прочего. Роса напоминала крошечные алмазы, раскиданные по изумрудной траве. Голубое небо слепило глаза. Ругань соседей, мычание коров, лай привязанных к будкам псов – все воспринималось по-другому, без обыденного безразличия.

Вначале Наташа плотно позавтракала. После умылась холодной водой. И с новыми силами закрутилась в привычном ритме: заполнила дневник, позвонила маме, забежала к Диме. Тот порывался забрать подругу на очередную прогулку, но Наташа отказалась. Дел, по ее словам, было слишком много.

На самом деле она просто хотела побыть одна. Между ней и Димой что-то происходило. Она видела, как он улыбался, когда обращался к ней по имени. И как дотрагивался до ее ладони. По-новому. Это пугало, потому что Наташа и улыбалась, и дотрагивалась до него как прежде. И вот теперь она хотела переждать эмоциональный раздрай. Спрятаться в норку и не высовываться. Как зимой – под шерстяное одеяло.

Итак, занятий не было. Пробовала ходить из угла в угол – наскучило. Долго звала Лютого – бесполезно, он так и не появился. К чтению интерес разом пропал – душа требовала свершений.

Наташа начала наматывать круги вокруг дома, надеясь на тот самый «авось». Вдруг яблоко на голову свалится или, что предпочтительнее, приключения. Хоть мишень на лбу рисуй.

Бабушка с дедушкой укрылись от солнца в тенистой беседке, увитой вьюнком. Дед обнимал жену за плечи, а та заливисто хохотала, когда муж невпопад отвечал на вопросы кроссворда.

«Смешные, – тепло улыбнулась Наташа, – столько лет вместе, а ведь любят друг друга».

А как приходит любовь? Кто ее знает… Уж точно не спрашивает разрешения у тех, к кому собралась нагрянуть. Получите, распишитесь, страдайте и будьте счастливы, живите долго и умрите в один день.

После таких размышлений она пригорюнилась. Одиночество за целый день совсем заело. Сама, конечно, виновата – нечего было сбегать от единственного друга.

– Что я, без него не проживу? – сквозь зубы просвистела Наташа. – И без его помощи смогу себя развлечь.

И только она собралась зайти на четвертый круг, как услышала бабушкин голос:

– Наташ! Иди сюда!

Она мигом оказалась рядом с беседкой.