litbaza книги онлайнИсторическая прозаМоя армия. В поисках утраченной судьбы - Яков Гордин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 18 ... 48
Перейти на страницу:

Я же в своих письмах брату преимущественно уговаривал его не манкировать занятиями физкультурой. В отличие от меня, у него не было ни малейшей тяги к физическим упражнениям. Зато, опять-таки в отличие от меня, он прекрасно учился и окончил школу с золотой медалью. Но тогда это было еще не очевидно, и я с ужасом представлял себе, что с ним будет, если он угодит в армию...

Между тем предчувствие скорой разлуки с Ванинским портом оправдывалось.

6.111.1955. «У меня все как нельзя лучше. Как говорится в одной здешней песенке: „Я живу у Охотского моря, где кончается Дальний Восток. Я живу без нужды и без горя. Строю новый стране городок". Все бы ничего, да по вам, други, соскучился. А остальное все верно. Живу без особой нужды, строю стране городок. Военный». Насчет строительства городка — это для красного словца. Хотя какие-то разговоры об участии в строительстве офицерских домиков и были, но на самом деле между обычными занятиями — строевой, тактикой и т.д. — нас использовали исключительно на неквалифицированных работах — разгрузка, погрузка. Как я и рассказывал.

Однако главное в этом письме совсем другое.

«Ну, вас, наверно, интересуют мои дорожные перспективы. Через пару дней уезжает первая группа больше половины роты. Я отправлюсь через пару дней после них. Куда они едут, неизвестно, по слухам далеко. Так называемые „покупатели", которые за ними приехали, петлицы имеют черные, следовательно, инженерные войска. В эту группу собрали всяких столяров, плотников. Наверно, едут в стройбат строительные части. (Слава богу, у меня не было строительной специальности, но было три месяца полковой школы, что, очевидно, играло роль, поэтому меня ждала строевая часть, хотя и весьма своеобразная.—Я. Г.) Только что, дописывая предыдущие предложения, услыхал я, что поедут они в валенках, возьмут с собой, кроме шинелей, бушлаты и телогрейки. Их ждут, по-видимому, не особенно тепленькие места. Как бы им, сердечным, на Чукотку не угодить. Да. Я знаю одно что я в ближайшие дни отсюда уеду. Чертовски интересно, куда... По совести говоря, Дальний Восток мне несколько приелся. Полгода вполне достаточный срок для познания достоинств оного благодатного края. Вы мне, друзья, пока не пишите».

Скорость отъезда я несколько преуменьшил. На следующий день мне и еще нескольким ребятам из роты приказано было сдать оружие и собрать вещи.

Совгаванский период закончился.

Позади пять месяцев настоящей службы в образцовом полку, под командованием образцовых унтер-офицеров, службы, тон которой задавал образцовый отец-командир — гвардии полковник Хотемкин.

Я видел его несколько раз на построениях по торжественным дням, слушал его установочный доклад в клубе, но лицом к лицу встретился с ним только единожды.

Думаю, что это было воскресенье, потому что я шел один по расположению части. Скорее всего, в магазин, где можно было купить, скажем, пряников. И увидел, что навстречу мне величественно движется монументальная фигура комполка. Сердце, конечно, екнуло. Я перешел если не на строевой, то во всяком случае на четкий шаг, и поскольку обходил его слева, отдал честь из положения «равнение направо». Он тоже козырнул, остановил меня и спросил, куда я иду. Я доложил, не отрывая ладони от виска. Он скомандовал: «Вольно!» — и спросил, нравится ли мне служить. «Так точно, товарищ гвардии полковник!» На этом разговор и закончился. Мне помнится, что полковник с высоты своего гренадерского роста смотрел на меня, изображавшего образцового строевика, несколько иронически. Хотя всю эту сцену я через шестьдесят лет вспоминаю довольно туманно. И, возможно, его ирония — это скорее мое представление о том, как он должен был на меня смотреть...

Как уже было рассказано, в то время я перечитал «Хаджи- Мурата», но сомневаюсь, чтобы эта встреча тогда срифмовалась у меня со сценой встречи императора Николая I с рослым и бравым студентом Школы правоведения, лихо приветствовавшим государя. «Хочешь в военную службу?» — спросил Николай, не сомневаясь в ответе. «Никак нет, ваше величество!» — столь же лихо ответил студент. «Дурак!» — сказал император и ушел, раздраженный...

Если бы гвардии полковник Хотемкин, для которого армия и была его жизнью, спросил меня тогда, хочу ли я стать профессиональным военным, вряд ли я решился бы ответить: «Никак нет, товарищ гвардии полковник!»

Гвардии полковника Хотемкина, конечно же, нет на этом свете. И, само собой, он никогда не узнал, как я ему благодарен и как часто его вспоминаю — особенно последние годы.

Тогда я мечтал вырваться из безукоризненно четкого мира в/ч 01106, этого воплощенного воинского устава. Но довольно скоро я понял, что это и было на самом деле то, к чему я стремился в своем побеге из привычного существования, — это было подлинное испытание. Отнюдь не для каждого из моих сослуживцев. Именно для меня. Эта служба имела мало общего с мучениями Смока Белью на Аляске и тем более с разговорами о сверхчеловеке. Садясь в эшелон, увозивший меня из Совгавани, я догадывался, что теперь меня вряд ли можно чем-нибудь напугать. И точно угадал. Это было подлинное испытание именно потому, что никак не соответствовало моим представлениям об испытании, никак не вырастало из тех книг, которые воспитывали меня и строили мои представления о мире.

Основная часть — хронологически — моей службы была еще впереди, но главное уже состоялось. Однорукий майор мог быть доволен своим крестником...

Через два года после демобилизации я написал цикл стихов под названием «Ванинский порт». У меня нет сегодня ни малейших иллюзий относительно качества этих стихов, но в них схвачено состояние человека, внезапно оглянувшегося и оказавшегося внутри своего недавнего и столь важного для него прошлого. И потому я рискну их здесь частично воспроизвести.

Ванинский порт
Я помню тот Ванинский порт

И вид парохода угрюмый,

Как шли мы по трапу на борт,

В холодные мрачные трюмы.

Песня политзэков сталинской эпохи

1
Я помню тот Ванинский порт,
Пакгауз ребристый и узкий.
И темень сочится из-под
Платформ, подлежащих разгрузке.
Фонарь в снегопаде — кротом.
Летят снеговые горошины.
Пакгауз и путь темнотой
И мокрым снежком огорожены.
И в этой промозглой норе
Лопаты скрежещут несыто.
Мерцают лучи фонарей
В россыпях антрацита.
Фонарный раствор по плечам
Стекает за пазухи людям.
Лопата —
Не тот ли рычаг,
Которым вселенную крутят?
Двадцать минут—
Перекур.
Ломоть хрустящего хлеба...
Земля,
Вся в грязи и снегу,
Уносится в черное небо.
И темень сочится из-под
Лопат,
Загребающих уголь...
Я помню тот Ванинский порт
И вид парохода угрюмый.
…………….
3
Я помню тот Ванинский порт.
Ветром с пролива дробима,
Ночь начинала спор
С холодным штыком карабина.
Взвод —
Через день — на ремень.
Жесть ледяного разгула.
В месяц зачтется мне Час
Этого караула.
Склад ГСМ.
Металл
Морозом до звона пропаян.
Тайга за оградой, и та Мечется, как слепая.
Склад до отказа врос В землю и в ночь.
Не первый
Впитывают мороз
Обмороженные цистерны.
И часовой один
На дне мировой пурги...
4
Я помню тот Ванинский порт.
Я помню дорогу к порту.
Утро
Стальной крупой
Сырого мороза пропорото.
Синий огромный клин
В небо вбит торопливо
Там, где плывет Сахалин
За Татарским проливом.
Мне многое нипочем.
Звонко шагает рота.
Давит мое плечо
Широкий ремень пулемета.
Направо — снега.
Налево — снега.
Впереди — пролив.
Позади —тайга.
Здесь кончается материк.
Здесь же и юность кончилась.
В белом холодном блеске зари
Небо застыло прочно.
Здесь кончается материк.
Здравствуй, Охотское море.
Здесь кончилась юность.
Вот карта.
Смотри.
Здесь началось другое.

К сожалению, в письмах нет точной даты нашего отъезда. По логике событий это должно было произойти не позже

1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 18 ... 48
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?