заныли руки, через шерстяное белье и губчатую резину костюма тело почувствовало холод окружающей воды. Поскорее закончив сборы, я вышел наверх. Впечатления были такими обильными, что казалось, будто я провел в подводном мире много часов, но в действительности погружение было недолгим, я пробыл там всего двадцать минут.

После этих спусков у нас было о чем поговорить. Стало ясно, что работать будет нелегко. В какой степени это зависело от низкой температуры воды (всего —1,8°, примерно на два градуса ниже, чем температура самой холодной воды в Баренцевом море) или же от того, что мы потеряли форму и отвыкли от холода за время перехода через теплые широты — этого мы не знали и выяснить могли только в ходе дальнейших спусков. Крайние предположения о населении морского дна не оправдались: дно не было ни пустыней, в которой пришлось бы чуть ли не с увеличительным стеклом разыскивать жалкие проявления жизни, ни сплошным многометровым слоем губок, где сбор пробы всего с одного квадратного метра потребовал бы десятков погружений. Население было необычайно богатым, следовало хорошо продумать конкретный план и методику работы, способы сбора и сохранения материала, но никаких принципиальных трудностей здесь не предвиделось. Теперь нужно было от разведки перейти к систематической работе и прежде всего следовало организовать базу для погружений.

Мы вернулись в Мирный и приступили к этому делу. После успешного начала прежнего недоверия уже не чувствовалось, и всего через несколько часов так необходимый нам балок уже стоял рядом с нашим жильем. Предстояло превратить его в базу для погружений и лабораторию для обработки сборов. Внутри балок был невелик, он занимал только часть саней и почти все снаряжение мы могли хранить снаружи. Оказалось, правда, что прежние хозяева балка, покидая его год назад, забыли закрыть дверь, а может быть, ее просто открыло ветром. Так или иначе, но весь балок был заполнен снегом, настолько плотно спрессованным, что удар лопатой почти не оставлял на нем следов. Потребовался целый день, чтобы вычистить и высушить балок, установить в нем газовую плиту (вот тут-то и понадобились занятия на курсах, где обучали пользоваться сжиженным газом), разместить все снаряжение. Внутри было тесновато, всего примерно 2×3 метра, значительную часть площади отнимали газовая плита и угольная печь, и в помещении мы решили хранить только шерстяные вещи, водолазные скафандры, фотоаппараты, несколько банок для собранного материала и лабораторное оборудование. Остальное снаряжение и многочисленные ящики с банками для хранения коллекций занимали все свободное пространство на санях снаружи.

С перевозкой балка на место спусков пришлось подождать: все тракторы были заняты на выгрузке и строительстве. На разгрузку саней нас уже не назначали, с судна перевозили в основном оборудование нефтебазы, которое, минуя Мирный, шло прямо на остров Строителей. Появился свободный день, чему мы были только рады. Последнее время пришлось работать очень много, перерывы делали только для еды и сна. Правда, мы испытывали большой подъем и не ощущали усталости, но знали, что долго так продолжаться не может. Перед началом регулярных погружений следовало отдохнуть, и мы решили сходить к колонии императорских пингвинов, одной из интереснейших достопримечательностей Мирного. К тому же нас еще в Ленинграде просили снять эту колонию на кинопленку для Зоологического музея, так что предстояло совместить приятное с полезным.

Схема района исследований вблизи Мирного

На антарктических льдах и под ними

Почти все побывавшие в Антарктиде пишут об императорских пингвинах и их повадках, их биологию изучали многие серьезные исследователи, и все же до сих пор неизвестно, где и как проводит императорский пингвин большую часть своей жизни. По-видимому, он выходит на лед только для размножения, а все остальное время плавает в холодной воде антарктических морей, но никто еще не изучал пингвинов в этот период их жизни.

В начале исследования Антарктики императорский пингвин считался редкой птицей. Он никак не связан с землей и в районах, где горные породы выступают из льдов и где обычно строят полярные станции, встречается ничуть не чаще, чем в других местах побережья. Сейчас известно уже около 30 колоний этих пингвинов, довольно равномерно рассеянных вдоль ледяных берегов Антарктиды. Общее количество птиц в них достигает 1 500 000, и императорский пингвин является одной из самых многочисленных птиц побережья Антарктиды. Таким образом, несмотря на странную и неуклюжую внешность, его никак нельзя считать редким или вымирающим видом.

Пингвины питаются главным образом плавающими моллюсками — кальмарами, которые редко попадают в сетки и тралы. Где и каким образом находят их пингвины, остается пока загадкой.

Императорского пингвина отличают совершенно необыкновенные особенности: это одна из очень немногих птиц, выводящих птенцов зимой, и единственная, не имеющая никаких связей с сушей. Своих птенцов он выводит в самое холодное время года. Пингвины образуют огромные колонии на льду, чаще всего в местах, защищенных от ветра айсбергами. Яйцо императорского пингвина, одно у каждой пары, весит до полукилограмма; птицы высиживают его по очереди, сменяя друг друга примерно раз в два месяца и никогда не опуская яйцо на лед. Яйцо лежит на лапах родителя, сверху его покрывает особая сумка, образующаяся только на время высиживания. Позднее, когда птенец подрастает, взрослые птицы часто надолго оставляют его и ходят, подчас за несколько десятков километров, к открытому морю. Там они откармливаются и время от времени, возвращаясь к своему отпрыску, кормят его содержимым своего желудка. Птенец, покрытый исключительно теплым пухом, растет очень быстро, сильно жиреет и весит довольно много (правда, значительно меньше взрослой птицы). Между тем взрослые пингвины начинают линять, теплый зимний наряд, защищавший их от жестоких холодов во время гнездования, сменяется коротким, лучше приспособленным для плавания пером. Теперь они подолгу пассивно стоят или медленно бродят с места на место и уже не могут кормить своего птенца. Тот, к этому времени тоже уже начавший линять, очень беспокоится, худеет и, в конце концов, окончив линьку, сходит в воду и начинает питаться самостоятельно.

Любопытно, однако, что высиживание происходит зимой, в самое холодное и, казалось бы, неудобное время года, ведь все остальные пингвины, например, гораздо более мелкий пингвин Адели, высиживают свои яйца, как и все другие птицы, летом. Дело, видимо, в размерах птицы и условиях ее жизни. Хотя птенец императорского пингвина растет очень быстро, все же на развитие этой огромной птицы от откладки яиц до того момента, когда молодой птенец сходит в море, требуется четыре — шесть месяцев. Если бы откладывание яиц происходило летом, молодой